Книга мёртвых
Шрифт:
Сарим не знал, какой вариант был для него лучше, ибо в любом случае у него появлялся повод для беспокойства. Опустив зеркало, де Лоре краем своей накидки стер пыль, но изображение не изменилось — кожа казалась серой вовсе не из-за зеркала. Именно так он и выглядел. Но дело было не только в этом.
Он был… стар.
Нет, не совсем так. Лицо, глядевшее на де Лоре из поблекшего зеркала, было все тем же узким лицом аристократа лет пятидесяти, который всю свою жизнь поддерживал себя в должной форме, следя за здоровьем. Лицо не постарело, но щеки ввалились, и де Лоре выглядел столь
Руки де Лоре задрожали, и он выронил зеркало. Звон разбившегося стекла взрезал тишину чердака, словно пушечный выстрел, и он не утихал, эхом отражаясь от стен и балок. Звук становился все громче и громче, так что в конце концов де Лоре, завопив, отпрянул в сторону и зажал руками уши. Лишь после этого эхо стихло, сменившись угрожающей тишиной.
Через какое-то время Сарим де Лоре выпрямился. Его глаза расширились, а сердце забилось так быстро, что ему стало больно. Все тело покрылось потом. Тамплиеру казалось, что он вот-вот сойдет с ума.
Странно, но именно эта мысль вернула его к реальности. Он понял, что эхо было не галлюцинацией и не плодом его воображения. На самом деле это была коварная атака на психологическом уровне, атака этого дома — или того, что Крейвен здесь оставил.
Неожиданное открытие придало ему новых сил. С опасностью, о которой Сарим де Лоре знал, можно было справиться, ведь он не мог представить себе проблему, в решении которой ему не помогла бы новая сила, жившая в его сознании.
Успокоившись, тамплиер поправил свою накидку и огляделся. Чердак по-прежнему был забит всяким хламом и старой мебелью, покрытой серым слоем пыли. В воздухе витал неприятный запах, а сквозь многочисленные трещины в крыше проникали солнечные лучи.
А вот двери здесь не было.
Де Лоре не сразу это заметил, но теперь, оглядевшись, понял: на этом огромном чердаке нет выхода. Тамплиер вновь почувствовал панику, и ему потребовались значительные усилия, чтобы держать себя в руках. Он попытался вспомнить, как сюда попал. Однако той двери, через которую он проник на чердак, ему так и не удалось найти. Казалось, ее никогда и не существовало.
А затем…
Все происходило так медленно и незаметно, что де Лоре обратил на это внимание лишь через минуту. И в этот момент он наконец-то по-настоящему запаниковал.
Комната стала меньше.
Ощущение движения, хотя тела по-прежнему нет.
Ощущение падения, хотя нет пространства.
Ощущение вращения, хотя нет ни верха, ни низа, ни правой стороны, ни левой.
А потом…
Тоннель. А может быть, воронка. Изогнутый тоннель, невероятно длинный, протянувшийся от одного края вечности до другого, с черными стенами из застывшего времени, и я падаю в этот тоннель, лечу с невероятной скоростью, быстрее света, быстрее мысли. И все падение длится очень долго. В конце я вижу свет, сияние столь яркое и такого странного цвета, что не хватает слов, чтобы его описать. Внезапно во мне зарождается знание о том, что что-то скрывается за этим светом, что-то прекрасное и пугающее одновременно, что-то, что должно стать целью любого человеческого существования, что-то, во что мы в конце концов погрузимся.
Но мне не удается туда долететь.
И тут я вижу лицо, гигантское и до странности знакомое. Свое лицо. И все же не свое. Это лицо старше. Мудрее? В любом случае — опытнее. Жестче. Я слышу голос, который говорит со мной без слов. Что-то подхватывает меня, что-то сильное и мрачное, оно тянет меня назад, в черный тоннель, по тому же пути, по которому я пришел сюда. Я пытаюсь сопротивляться, мне хочется прикоснуться к этому прекрасному свету, хочется поддаться искушению, но у меня нет тела, чтобы отбиваться, и нет голоса, чтобы кричать.
Меня тянет назад, прочь от небесного света, вниз… Куда?..
Туда, что является противоположностью небес?
Хотя полночь давно прошла и уже близилось утро, в городе вовсю бурлила жизнь. Рольф и его невольный попутчик бродили по улицам больше часа, скрываясь в толпе людей, гулявших в центре, несмотря на позднее время.
Франкенштейн почти все время молчал, и Рольф не мог не чувствовать, как сильно он потрясен. Никто из прохожих не решался с ними заговорить — не столько из-за грязной изорванной одежды, сколько из-за недовольного выражения на лице великана Рольфа, весившего двести семьдесят фунтов. Люди, взглянув на него, молча уступали дорогу.
В конце концов усталость и усиливающаяся боль в спине заставили Рольфа подумать о том, чтобы остановиться. Пройдя район Сити, Рольф и Франкенштейн спряталась в маленьком дворике, окруженном с трех сторон высокий стенами. Приглушенно застонав, Рольф опустился на выступ стены.
— Все, больше не могу, — пробормотал он. — Нужен перерыв. Посижу минутку.
— Не это вам нужно, мой дорогой, — покачав головой, сказал Франкенштейн. — Снимайте пиджак. Давайте я посмотрю вашу спину.
Он уже протянул руку, но рыжеволосый великан раздраженно оттолкнул ее.
— Со мной все в порядке! — рявкнул он. — Мне просто нужно немножко отдохнуть.
Вздохнув, Франкенштейн не послушался и легонько прикоснулся к спине Рольфа.
Тот завопил от боли.
— Так, значит, с вами все в порядке? — Франкенштейн опять покачал головой. — Мой друг, я слышал хруст ваших позвонков, находясь от вас на расстоянии пяти ярдов. Собственно говоря, вы должны быть уже мертвы. Снимайте же, наконец, свой пиджак!
Помедлив, Рольф неуверенно принялся стаскивать пиджак, но тут же остановился.
— А вы что, в этом разбираетесь? — недоверчиво осведомился он.
Виктор Франкенштейн поморщился.
— Я, к вашему сведению, врач, — заявил он.
— А я думал, вы только трупами занимаетесь.
— Возможно, этим мне и придется заняться, если вы будете продолжать упрямиться, Рольф. — Франкенштейн невольно рассмеялся. — Вы самый сильный человек из всех, кого я когда-либо видел, но, как и все, вы созданы из плоти и крови. — Он вздохнул. — В отличие от людей, похитивших Говарда. Что это за странные создания? Это ведь не люди? — Он присел рядом с Рольфом на корточки.