Книга мёртвых
Шрифт:
— А? Ничего я не строю. Никогда не участвовал ни в каких строительствах.
Франкенштейн уже собрался что-то сказать, но, вздохнув, отвернулся к окошку и выглянул на улицу.
Поездка длилась недолго, и уже минут через десять кеб остановился на противоположной от особняка Андары стороне площади. Сойдя на мостовую, Франкенштейн расплатился с кучером, и они с Рольфом подождали, пока кеб уедет.
Было очень тихо. В роскошных домах, расположенных по периметру огромной площади, горел свет, на безоблачном небе сияла луна, а фонари на тротуаре заливали мостовую мягким желтым светом. И все же почему-то
«Да», — подумал он, и волосы у него встали дыбом. Казалось, что эта темнота — это не результат отсутствия света, а свидетельство присутствия чего-то другого, неописуемого и странного, и Франкенштейн это явственно ощущал.
И то, что присутствовало здесь, было… злым.
Настолько злым, что Франкенштейну потребовалась вся его воля, чтобы не повернуться и не побежать прочь. В конце концов он последовал за Рольфом в темный дом под номером девять.
Сарим кричал.
Его охватила паника, и он никак не мог взять себя в руки. Волна животного, невероятно сильного страха блокировала его рассудок. Крича, он размахивал руками и метался туда-сюда по комнате. Споткнувшись обо что-то, тамплиер упал на пол и больно ударился. Он увидел, как к нему несется какая-то тень, и выставил перед собой руки, пытаясь ударить врага. Лишь затем он разглядел, что это был всего лишь стул, который он толкнул при падении. Его кулак по инерции врезался в твердое дерево, и де Лоре оцарапал кожу. Рука заболела. Продолжая кричать, он вскочил и, ничего не видя, побежал вперед, но опять споткнулся и упал.
На этот раз удар был настолько сильным, что он едва не потерял сознание. Замерев на мгновение, де Лоре почувствовал, как кровь потекла у него из раны на лбу. Глухая боль в голове ослабила панику, и он вновь стал способен воспринимать окружающую реальность. Устало подняв голову, тамплиер отер кровь со лба и вздрогнул, увидев, на что он наткнулся.
Это была стена.
Массивная стена из красного кирпича, которая до этого находилась на пять ярдов дальше. Осознав значение увиденного, де Лоре вновь чуть было не поддался страху. Это была не иллюзия — комната действительно уменьшалась. Охнув, де Лоре резко вскочил и, затравленно оглянувшись, увидел, что противоположная стена тоже приблизилась, а потолок опустился. Балки под потолком раньше были выше.
И тут он услышал какой-то звук — глухой стон, доносившийся из пола, стен и потолка, как будто сам дом страдал от боли. Беспомощно оглянувшись, де Лоре попытался найти хоть какой-то выход, отверстие в стенах или крыше, но ничего не обнаружил. В отчаянии повернувшись, он бессмысленно заколотил кулаками по кирпичам за своей спиной и даже попытался ударить в крышу, но добился лишь того, что сбил руки в кровь.
Со стоном опустившись на пол, Сарим де Лоре прижал кулаки к вискам и изо всех сил попытался подавить нарастающий страх. Ничего не получалось. Чудовищная сила, пытавшаяся помутить его рассудок, не давала сосредоточиться.
— Помоги мне! — простонал он. — Помоги же мне!
Но голос в голове, который раньше всегда подсказывал ему, что нужно делать, на этот раз молчал. Новая силане давала о себе знать, как будто ее никогда и не было.
Стул, рядом с которым он сидел на полу, вдруг с грохотом перевернулся. Обернувшись, Сарим в ужасе увидел, что стена пододвинулась еще ближе, подталкивая перед собой мебель и хлам. На другом конце чердака тоже слышался треск и хруст ломавшихся досок.
А затем…
Чудовищная боль пронзила голову Сарима де Лоре. Закричав, магистр марионеток упал как громом пораженный, скукожившись на полу. Его голова готова была взорваться, и каждый нерв, казалось, превратился в раскаленную лаву.
И тут он увидел свет. Загадочное зеленое мерцание, сперва слабое, но постепенно усиливающееся. Теперь он мог разглядеть чердак с невероятной отчетливостью. Медленно, словно вода, свет проникал во все закоулки помещения. Он то слабел, то становился интенсивнее, пульсируя в странном ритме, и в конце концов заполнил весь чердак. В этот момент у Сарима де Лоре появилось ощущение, будто он присутствует при схватке двух чудовищных сил, беззвучной, но ожесточенной.
Сила, которая ему помогала, победила.
Свет исчез, а вместе с ним и боль. Когда Сарим де Лоре открыл глаза, чердак вновь стал нормальным, а стены и крыша находились на том же уровне, на каком и должны были находиться. Облегченно вздохнув, тамплиер закрыл глаза и улегся на пол. Что-то шевелилось в его душе — казалось, огромный темный зверь заползает в свою нору, усталый, но довольный.
Внезапно он все понял. Его крики о помощи были услышаны. Это было создание, жившее в нем, новая сила,помогавшая ему преодолеть защитную магию проклятого дома Андары. И Сарим де Лоре почувствовал глубокую благодарность этой силе.
Когда он поднялся с пола, руки у него уже не дрожали. Лицо по-прежнему покрывала корка запекшейся крови, но кровь текла уже не столь обильно. Сарим де Лоре успокоился. И все же, несмотря на огромное облегчение, прежняя сила еще не вернулась к нему в полной мере. Он чувствовал себя уставшим, каждое движение требовало усилий. Но мысль о том, что он уничтожил своего врага, давала ему уверенность в его готовности к воплощению в жизнь второй части изощренного плана.
Тамплиер внимательно осмотрел чердак. Тот факт, что здесь не было выхода, по-прежнему смущал его, однако не в такой мере, как раньше. Он же как-то вошел в это помещение, а значит, как-то отсюда и выберется. Де Лоре взглянул на потрет Родерика Андары и уже хотел отвернуться, но что-то заставило его присмотреться к картине повнимательнее.
Портрет был…
Де Лоре не мог подобрать подходящих слов, чтобы описать беспокойство, которое он испытывал, глядя на это полотно. Сначала ему показалось, что это вполне удачный, с точки зрения искусства, портрет, который, впрочем, не очень напоминал человека, с которого его писали. Теперь же… Он с ужасом подумал, что теперь человек на портрете так похож на Родерика Андару, что создается впечатление, будто он готов вот-вот сойти с полотна.
Сад был настоящим кошмаром. Рольф даже не стал пытаться проникнуть в дом через парадный вход, и они с Франкенштейном перелезли через забор, собираясь подойти к дому с тыльной стороны. Они шли по заросшему саду не больше пяти минут, но это время показалось Франкенштейну целой вечностью. Сад казался… живым.