Книга о букве
Шрифт:
Одна из самых насущных проблем современной научно-технической революции и связанного с нею «информационного взрыва» — это проблема создания особого «машинного языка», системы записи, одинаково понятной и мозгу человека, и электронному мозгу вычислительной машины. Проблема эта может быть успешно решена лишь в тесном сотрудничестве науки о письме с теорией автоматов, теорией информации, теорией алгоритмов и другими «кибернетическими» дисциплинами.
Мы говорим «иаука о письме»… Наука, включающая историю письма и его теорию, вопросы орфографии и психофизиологии письма, дешифровки и «машинной письменности»… Как называть эту науку, которая находится еще в пеленках, которая пробует сочетать точные методы математики с традиционными методами исследования, сложившимися в прошлом столетии? Одни авторы называют пауку о письме «графемикой» (от греческого «графо» — «пишу»), другие употребляют термин «грамматография», третьи «филография» («любовь к письму» — название под стать филологии, «любви к слову»). Употребляется даже термин «графология» (обычно применяемый к изысканиям, пытающимся найти связь между почерком и характером человека). На наш взгляд, самым удачным наименованием молодой науки о письме является термин «грамматология». Его ввел в 1952 году известный востоковед И. Е. Гельб в книге «Исследование письма», впервые сформулировавшей круг задач, стоящих перед наукой о письме. Термин «грамматология» принят большинством советских ученых и широко распространен за рубежом, Быть может, в будущем предложат другое, еще более удачное, название для науки о письме. Дело не в термине — ведь и наука о языке, по сути дела, имеет два наименования: «филология» и «лингвистика» (причем последнее не совсем грамотно, ибо соединяет латинский корень «лингва» — «язык» с древнегреческим окончанием «тика»).
С каждым годом становится все яснее, что наука о письме быстрыми темпами превращается в такую же разветвленную, фундаментальную и многогранную отрасль знания, какой стала в нашем веке ее старшая сестра — наука о языке.
Глава вторая. Язык рисунков
«Предметное письмо» можно найти в любой части света у народов, не имеющих «настоящей» письменности.
В 1852 году президенту США был доставлен дипломатический пакет, где вместо обычной бумаги с текстом лежали предметы. Индейцы племени моки предлагали дружбу и торговлю. Вот как «рассказал» это письмо индеец, доставивший пакет (очевидно, не надеясь на догадливость президента и его советников): одна из фигур представляет собой народ моки, вторая — президента. Шнурок — это дорога, которая их разделяет; перо, привязанное к шнурку, — место встречи; неокрашенная часть шнурка — расстояние между моки и местом встречи; окрашенная часть — расстояние между президентом и этим местам. Несколько перьев между неокрашенной и окрашенной частями шнурка обозначают племя навахо, что живет между Вашингтоном и моки. Значение же тростниковой курительной трубки, приложенной к пакету, не нужно было объяснять — она давно стала символом войны или мира; принять ее — значило принять дружбу и мир, отвергнуть — вступить на тропу войны.
Разумеется, понять значение шнурков в этом «предметном письме» без помощи переводчика затруднительно. Однако у коренных жителей Нового Света существовало и такое предметное письмо, с помощью которого можпо было записывать самые разнообразные сведения, а затем человек, знающий эту «грамоту», легко мог прочитать «письмо» без переводчика. Речь идет о кипу (или квипу) — «узелковом письме», употреблявшемся в древнем государстве инков, охватывавшем территории нынешних Перу, Боливии, Эквадора, северной засти Чили. Кипу состояли из одного прочного шнура или толстой веревки (узел кипу, найденный в погребении, весил почти 4 килограмма!) и нескольких нитей, укрепленных на ней, «Для войны, управления, дани, церемоний имелись различные кипу, и в каждой из них множество узлов и привязанных нитей— красных, зеленых, голубых, белых и т. д.; так же как мы находим разницу в наших 24 буквах, размещая их различными способами, чтобы передать различные звуки, так и индейцы получали большое число значений при помощи различного расположения узлов и их цветов», свидетельствует испанский историк Гарсиласо де ла Вега, и его сообщению можно доверять, ибо сам он происходил из рода инков.
Таким образом, в письме кипу существовала своего рода «азбука». Например, нить красного цвета означала войско или войну; зеленого — зерно; белого — серебро или предложение мира; желтого — золото; черного — смерть или несчастье. Простой узел передавал числительное 10, двойной — 100, тройной — 1000.
Любопытно, что современные пастухи, индейцы Перу и Чили, и по сей день употребляют шнуры с узлами для «записи» нужных им сведений, Разумеется, это — наследие кипу инков, только узелковое письмо индейских пастухов упростилось по сравнению с кипу.
Но и в других странах когда-то было широко распространено подобного же рода «письмо» — летописи и легенды говорят, что оно было в Китае и Японии, этнографы имели возможность видеть «узелковые записи» на Гавайских островах и у индейцев Калифорнии, на острове Сулавеси и в Анголе, в Океании м Центральной Америке. Да и наши «узелки на память», которые мы завязываем с помощью носового платка, также являются пережитками тип некогда повсеместно распространенного способа записи сообщений.
Схематизация изображения мужчины и женщины (пещеры Испании и Южной Франции).
Какими хитроумными и сложными ни были бы знаки «предметных письмен», вроде перуанского кипу, все-таки эти средства общения ограничены. Кстати нужно сказать, что и по сей день ученые не пришли к единодушному мнению о том, что же представляли собой письмена кипу — есть точка зрения, что никаких сложных записей с помощью узлов и разноцветных нитей сделать было нельзя, и, вопреки свидетельству Гарсиласо де ла Вега, узелковые письмена служили лишь для статистических записей, т. е. были чем-то вроде счетов; есть мнение, что кипу — это комбинации магических чисел, которые выражали представления о созвездиях, охраняющих покой мертвых — ведь недаром кипу находят исключительно в погребениях инков!
«Предметное письмо», знаки собственности, бирки и метки — это лишь первые шаги, сделанные человечеством, чтобы одержать победу над временем и пространством. Однако главный недостаток «предметных письмен», кипу и меток состоит в том, что с их помощью нельзя передать действие, динамику событий и виде развернутого текста. Они, так сказать, статичны, а и силу этого привязаны только к идиому конкретному событию, передают одно сообщение. По уже со иромепп палеолита люди широко использовали и другое средство фиксации событий, происходящих II мире или сознании — речь идет о живописи и непосредственно связаным с нею рисуночным письмом — пиктографии.
В Испании, в пещере Альтамира, около ста лет назад были найдены удивительно реалистические изображения бизонов, диких кабанов, горных козлов. Здесь же, в пещере, находились следы жилья людей каменного века, живших около 15–20 тысяч лет назад, Но связь между шедеврами живописи и первобытными людьми казалась большинству ученых слишком невероятной. И лишь когда в той же Испании и Южной Франции, а затем и в других местах от Урала до Атлантики были обнаружены новые произведения наскальной живописи и графики, стало ясно: изображения сделаны руками людей каменного века.
Самые древние рисунки имеют возраст двадцать, а то и тридцать тысяч лет. Изображения животных выполнены с поразительным знанием их анатомии и повадок. Но и по сей день остается неясным смысл и предназначение рисунков. С какой целью первобытные мастера покрывали ими стены своих темных пещер? Одни исследователи предполагают, что рисунки передавали «ощущения художника», его радость по поводу удачной охоты. Другие исследователи полагают, что изображения служили своего рода «магическими знаками», рисунками-заклинаниями, с помощью которых можно одолеть могучих бизонов и мамонтов, стремительных козлов и кабанов.