Книга о судах и судьях
Шрифт:
– Мудрое решение! Но скажи мне, почему кадий велел вырвать один глаз у портного, а другой - у хаммала.
– Да ведь и это я придумал, - сказал кадий.
– Этот портной совершил тяжкое преступление. И я вынес решение вырвать ему оба глаза. Потом вижу я, что это грешно, ведь каждый человек нуждается в обоих глазах, кроме хаммала, которому достаточно и одного. Вот потому я велел заменить один глаз портного глазом хаммала.
– Хвала тебе! Хвала!
– воскликнул праведник.
– Мудрое решение ты вынес. Но почему тот имам
– И это я придумал!
– воскликнул кадий.
– Да потому, что когда имам шел в мечеть, то угодил одной ногой в нечистоты, а настала уже пора намаза, собрались правоверные, и у него не было времени помыть ноги. И тогда я посоветовал ему во время намаза не касаться молитвенного коврика оскверненной ногой.
Удивился праведник, попрощался. Было у него две ноги, так он еще две взял взаймы и поспешил в родной город. "Хоть и развратен наш город, но все-таки намного лучше других", - сказал он себе.
Персидская, 102, 180
181. Как Ахмет-Ахай разоблачил бахчисарайского кадия
[...Однажды увидел Ахмет-Ахай] - едет один человек с женой верхом на ослице. Когда они поравнялись с ним, он притворился слепым и стал просить их:
– Если можно, возьмите и меня, пожалуйста, с собою. Хозяин был добрый человек, пожалел слепого. С ослицы слез и посадил его впереди своей жены.
По приезде в город хозяин-муж говорит сидящему на осле Ахмет-Ахаю:
– Мы уже приехали. Теперь можешь сойти на землю. Тот отвечает:
– Почему я должен со своего осла слезать на землю?
– Что за вздор плетешь? Разве это твоя ослица? Ты еще скажешь, что и эта женщина - твоя жена?
– Конечно, если жена моя, я иначе и говорить не буду.
– Ты в своем уме? Как она может быть твоей женой, если она моя жена?
Начался спор. Собрался народ. Что такое? Что произошло?
Муж своей жены говорит людям;
– Пожалел я слепого и уступил ему свое место впереди жены. Теперь он говорит, что и ослица его, и жена тоже его.
– Слушайте его поменьше, - закричал Ахмет-Ахай.
– Он пользуется тем, что я слепой, хочет у меня отбить и жену, и осла. Люди добрые, заступитесь за меня!
Спорящих направили в суд к кадию.
Кадий предложил Ахмет-Ахаю говорить первому, и притворщик начал:
– Света белого я не вижу, вот он и хочет воспользоваться моей слепотой, забрать осла.
А сам хлопает себя рукой по груди, где у него был спрятан камень, - дает кадию понять, что приготовил для него хороший подарок.
Тут кадий спрашивает хозяина ослицы:
– Ты утверждаешь, что животное, на котором ехал этот слепец, твое. Так ответь же мне: осел это или ослица? Тот отвечает:
– Ослица.
– А ты, любезный, что скажешь?
–
– Осел, - отвечает тот.
– Вот мое решение, - говорит тогда кадий.
– Тот, кто ехал с женщиной на осле, может взять ее. А осла я поставлю в мой ослятник, где он будет находиться до тех пор, пока не разродится осленком, и тогда ты, называющий себя хозяином ослицы, получишь ее. А если пройдет положенный срок и осленка не будет, приходи за ним ты, называющий себя хозяином осла.
Человек, проигравший все, что имел, хватает себя за волосы и кричит:
– Что же я наделал, Аллах небесный мой! Неужели я потерял разум?
И тут Ахмет-Ахай сказал:
– Не плачь, уважаемый хозяин. Жена твоя мне не нужна. И ослица как была твоя, так твоей и останется. Я не слепой с большой дороги, а, как и ты, зрячий. Но ведь и слепой может разглядеть, как бессовестно судит наш многоуважаемый кадий [...] [cxliv]
Татарская. 73, 208
cxliv
Ср. No 224 и примеч. к нему.
182. Халат верховного казия
Возвращаясь поздно ночью от больного, Насреддин Афанди увидел на улице лежащего без движения человека.
Подошел Афанди, посветил фонарем и видит: лежит в пыли и грязи верховный казий Бухары, совершенно пьяный.
– О, - сказал Афанди, - за одну пиалу вина ты, господин верховный казий, приговариваешь несчастного к наказанию по сорок палок. Интересно, сколько ты выпил пиал, если валяешься здесь, как свинья, потеряв человеческий облик!
Пинком ноги Афанди перевернул безжизненное тело, снял с верховного казия шитый золотом халат и чалму и отправился домой.
Верховный казий был настолько пьян, что только на рассвете очнулся. С трудом он поднялся и, крадучись, пробрался в свой дом.
Здесь только верховный казий осмотрелся и увидел, что раздет, а его дорогой золотошвейный халат и чалма индийской кисеи исчезли.
Возмущенный тем, что какой-то вор осмелился ограбить его, самого верховного казия, он решил во что бы то ни стало найти преступника и предать его мучительной казни.
Вызвал он полицейских и приказал им:
– Бегите по городским базарам и того человека, в руках которого окажутся мои халат и чалма, немедленно схватите и приведите сюда.
Полицейские низко поклонились и бросились выполнять приказ.
Верховный казий призвал палача и стал ждать, заранее наслаждаясь местью.
Полицейские побежали по базарам Бухары, обшарили, словно псы-ищейки, каждый закоулок и вскоре нашли Афанди с халатом и чалмой верховного казия.
Связав руки Афанди, полицейские притащили его к верховному казню.