Книга секретов
Шрифт:
– Я собираюсь проверить двор и убедиться, что все в безопасности, – храбро заявила она, оглядываясь на Горацио.
– Хорошо, – сказал кот. Он уже успел снова закрыть глаза.
Олив сбежала вниз, пронеслась через весь дом и выскочила из задней двери. Сад простирался перед ней во всем своем тернистом, лиственном хаосе. Старые деревья, окружавшие двор, как будто пытались укрыть беспорядок одеялом теней. Олив обошла сад по краю. Среди странных цветов, насколько она могла судить, не скрывались никакие улики. Возле кучи компоста в грязи не осталось следов, потерянные жемчужины не лежали во мху под деревьями. Олив уже
Левая нога Олив вытянулась назад в неловкой балетной позиции, руки безуспешно попытались ухватиться за воздух, а подбородок приземлился в траву – между одуванчиками и муравейником. Пытаясь отдышаться, Олив уставилась на суетящихся муравьев. Те не обращали на нее внимания.
Опираясь на локти, Олив умудрилась выползти из земли и перекатиться в сторону – на спину, как жук. Сердце у нее так и стучало, когда она принялась ощупывать траву. Может, тут был старый колодец, заросший и позабытый? Или огромное животное вырыло во дворе себе нору? Олив с опаской осмотрелась, но самым крупным из живых существ, которого она могла увидеть, оказалась жирная белка, умывавшаяся на дереве. Олив склонилась над дырой в траве.
Здесь, на дальнем краю заросшего сада, тщательно укрытая ковром из веток и листьев, зияла нора – такая глубокая, что дна Олив не видела. Вход в нее был от двух до трех футов [5] шириной. Олив осторожно провела рукой по краю ямы. Грязь ничем не заросла, а значит, яма не могла быть старой. И края гладкие – как будто копали лопатой. Нору вырыл человек… и вырыл недавно. Олив в последний раз обвела взглядом сад, сунула голову в яму и уставилась в темноту глубоко, глубоко внизу.
5
Примерно от 60 до 90 см.
4
Олив предпочитала, чтобы в темных местах все же было немного света. Она обожала выключатели, свечи и рождественские гирлянды из лампочек и уж точно не стала бы спускаться в глубокую, темную пещеру без фонарика. Так что, когда она полетела в дыру головой вперед, это был исключительно несчастный случай. Вот только что она стояла на коленях в заросшем сорняками саду – а в следующий миг уже с писком (что-то вроде «АаааааоййййУПС!») скользила по отвесной земляной стене в темное, холодное пространство глубоко под землей.
Какое-то время она могла только дышать. Потом, убедившись, что дыхание наладилось, и она дышит, не прилагая специальных усилий, Олив проинспектировала свое тело. Кроме рубашки, которая теперь была жутко грязная, ничего вроде бы не пострадало – в том числе и очки. Олив неуверенно привстала и подняла глаза на зияющее отверстие далеко наверху.
«Я свалилась в ловушку! – воскликнул у нее в голове перепуганный голосок. – Как раз в такую, которую ставят на тигров! Или на медведей?»
«Нет. Ты думаешь про Винни-Пуха», – сказал другой голосок, чуть менее перепуганный.
«Ой, и точно… Ловушка на Слонопотама», – признал первый голосок.
– Заткнись, мозг! – прикрикнула на саму себя Олив.
Она робко огляделась. Даже несмотря на пробивавшиеся сверху слабые лучи серого дневного света, темнота была плотной, как шоколадный
– Аннабель? – шепотом позвала девочка. Сердце Олив с грохотом колотилось о ребра, и потому ее голос дрожал. – Ты здесь?
Никто не ответил.
Олив нерешительно вытянула руку в темноту, пока не уперлась кончиками пальцев во что-то твердое. Но это была не земля.
Это был камень.
Пошатываясь, Олив поднялась на ноги. По мере того как ее глаза привыкали к темноте, пространство, казалось, расступалось. Вскоре она смогла различить толстые каменные стены, утоптанный земляной пол и нечто слева от нее, мерцавшее в слабых лучах серого света. Олив подкралась поближе. Мерцание, казалось, размножилось и превратилось в ряды все новых и новых отблесков, сверкавших во тьме. И тут Олив сразу поняла, куда попала: она была в конце туннеля под подвалом, в комнате с банками.
Олив только недавно обнаружила эту комнату – после того, как обманом и силой заставила Леопольда покинуть пост, воспользовавшись заклятием из гримуара МакМартинов. Она до сих пор не понимала, почему большой черный кот настолько упорно охранял это место. С точки зрения Олив, оно выглядело не более чем странная кладовая для съестного, которое все равно никто и никогда не отважился бы съесть.
Но кто бы ни вырыл подземный ход, этот человек знал о погребе – знал и сумел туда пробраться. И Олив догадывалась, что лишь одному человеку, кроме нее, было известно о его существовании.
Аннабель МакМартин.
Олив внимательно огляделась вокруг. Комната была невелика, и совершенно очевидно, что Олив здесь одна. Девочка крепко обняла себя за плечи холодными руками и внимательно посмотрела на тесно заставленные полки. Банки были заполнены чем-то, что Олив и опознать-то не могла: красными порошкообразными, желтыми и маслянистыми штуками, у которых были ноги, штуками, которые и были ногами, штуковинами с лепестками, с шипами или с костями. Олив показалось, что шеренги банок с прошлого раза несколько поредели – но банок, пробоин в их рядах и осколков стекла, усеивавших пол, было так много, что точно сказать было невозможно. Да и кому вообще могли понадобиться эти банки?
Дрожа, Олив повернулась к высокому деревянному столу, стоявшему перед полками. Клочки бумаги были разбросаны по столешнице точно так же, как и несколько недель назад, когда Олив впервые их обнаружила: написанные от руки слова разлетелись, как рассыпанные кусочки пазла. Олив перевернула несколько клочков и в скудном, далеком свете дня сумела сложить «Зеле…», «…олетовый» и «смешать с к…». Рядом стояла большая ступка с покрытым оранжевой пылью пестиком. Олив сунула палец в ступку и принюхалась: пахло подгнившей апельсиновой цедрой. Очень осторожно Олив высунула язык и попробовала. На вкус на гнилую цедру было не похоже; вообще ни на что, известное Олив, было не похоже. Она вытерла палец об один из клочков бумаги, оставив на нем маленькую волнистую линию. Затем, растирая руки, вздохнула и вновь обвела комнату взглядом.