Книга шестая: Исход
Шрифт:
– У нас не так много провизии, – предупредил итальянца военный, – но мы поделимся. Однако нам нужно как можно скорее выйти за пределы города, вы знаете какой-нибудь короткий маршрут?
– Маршрут? – Задумчиво переспросил итальянец, словно пытался вспомнить значение этого слова. – Дорога?
– Да, именно! Дорога за город, и как можно более короткая.
– Я сам не знаю, – покачал головой мужчина, – но могут знать другие! У нас много людей, мы постоянно ходить искать еду!
– Ну вот и договорились! – Удовлетворенный таким ответом боец присоединился к своим товарищам, усердно шуршащим упаковками
Пока военные копошились в своих подсумках, трое мертвецов, находящихся под моим контролем, извлекли все свои запаянные пакеты с провизией. Им не нужно было ничего делить и отсыпать, поэтому они справились с этой задачей быстрее своих соратников.
Но вот что я упустил из виду, так это то, что за прошедшее время бойцы уже привыкли к своим мертвым сослуживцам, которые вопреки всем законам природы продолжали идти с ними бок о бок. А я так и вовсе изначально не воспринимал их покойных товарищей, как что-то необычное. Поэтому когда три залитых кровью мертвеца показались в тусклом луче света карманного фонарика, итальянец взвизгнул, будто испуганная школьница, и отшатнулся от решетки.
Я видел, как он забормотал какую-то молитву и принялся осенять себя крестным знамением, пятясь спиной вперед в глубину перекрытого для нас тоннеля, и именно в этот момент его эмоциональный фон показался мне каким-то странным. Да, это была целиком моя промашка, что я не подумал, как абориген отреагирует на тех, от кого он, собственно, и скрывался в пахучих городских коллекторах. Но это теперь было дело десятым, важным оказалось то, что он при этом испытал…
Страх, естественно, был довлеющим чувством в этой гамме, но еще в ней было в достатке раскаяния и сожаления, словно незнакомец уже приготовился к встрече с богом на небесном суде, и теперь ускоренно пытался припомнить все свои грехи. Ох, не нравится мне такое сочетание…
– Эй, синьор! – Командир группы попытался успокоить запаниковавшего итальянца, но не особо преуспел в этом. – Все в порядке! Не бойся их, они с нами! Возьми еду, слышишь?
Но мужчина проигнорировал его, торопливо скрывшись во мраке, и только лишь затихающий дробный топот его шагов давал понять, что он с каждой секундой отдаляется от нас все дальше.
– Дерьмище! – В сердцах выругался военный и повернулся ко мне. – Вот надо было его пугать, а?! Вдруг это наш шанс выбраться отсюда?
Прежде, чем я успел хоть что-то предпринять, командир группы вскинул «Вал» и пальнул двумя одиночными выстрелами по железным петлям, что удерживали решетку. Тяжелые пули калибра 9х39 прошили жестяную преграду навылет, причем, сделали это с такой легкостью, словно она была из пластилина. Только остатки догорающего фосфора остались едко дымить на металле и противоположной стене тоннеля. Хоть сама решетка при этом и устояла, но теперь ей хватило всего одного молодецкого удара ногой, чтобы поврежденные петли с пронзительным скрежетом развалились.
Стараясь не думать о том, что мы этим шумом способны привлечь к себе внимание шныряющих где-то на поверхности Морфов, которые обладают очень чутким слухом, мы всем гуртом ломанулись вперед, надеясь догнать перепуганного итальянца прежде, чем он затеряется в хитросплетениях римской канализации. В этом, мне отчасти помогала эмпатия, ведь остаточные эманации испытываемых беглецом чувств витали в воздухе подобно аромату духов. И хоть истаивали они значительно быстрее, чем снежинки на горячей сковороде, я все равно знал, куда нам следует двигаться. Флер от эмоций нескольких десятков людей простирался достаточно далеко, так что очень скоро мы вышли в какое-то достаточно широкое техническое помещение с низким потолком, где и столкнулись нос к носу со здешними обитателями.
До нашего появления тут царила некоторая суета, видимо, улепетывающий мужчина уже успел сообщить, что встретил в канализации мертвецов. И сейчас весь местный народ метался, пытаясь то ли организовать оборону, то ли бросится в паническое бегство. Однако все они испуганно замерли, едва в пятно неверного света, исходящего от старой бензиновой лампы, вышли вооруженные безликие фигуры.
Взгляды людей прикипели к необычным для итальянцев автоматам. Хоть конструкция «Валов» для них и была неизвестной, но ошибиться и не опознать в них оружие не смог бы даже ребенок. Я почуял, что скрытые лица военных и их необычное снаряжение пробуждает в душах людей страх и безнадежность. Они прекрасно понимали, что вооруженный отряд может с их маленькой коммуной сделать все, что только пожелает, и это знание очень сильно угнетало беглых горожан.
На короткое мгновение мне стало нравиться вкушать эти чувства, но я тут же одернул себя, с силой сжав кулаки. От вживленной в ладонь иглы до самого локтя тут же разнеслась острая боль, вынуждая выбросить из головы опасные мысли. Не хватало мне еще съехать с катушек в столь опасной близости от Древнего…
Смотреть на замерший в нерешительности напротив нас народ, откровенно скажу, было неприятно. Грязные, болезненно худые и пропитавшиеся запахами нечистот люди внушали какие угодно чувства, но только не приятные. И даже жалость была не на первом месте, а только на втором или третьем, после брезгливости и гадливости, словно передо мной стояли прокаженные бродяги. По крайней мере, у меня ощущения были именно такими. Однако же меня нельзя было считать за эталон, ведь тот эмоциональный огрызок, которым я являлся, вряд ли бы мог реагировать на происходящее так, как должен реагировать нормальный человек.
– Спокойно, граждане, – медленно объявил командир, не спуская пальца с пускового крючка, – мы не сделаем вам ничего плохого! Нам нужна помощь, а взамен мы оставим вам немного еды.
Реакции на эту короткую речь не последовало никакой. Похоже, что знатоков русского здесь больше не нашлось, а нашего давешнего собеседника, который мог бы перевести наши слова, поблизости было не видать. Поняв это, российский солдат чертыхнулся, и повторил фразу на английском, и на этот раз получил хоть какой-то ответ.
– Что вы хотите? – К оставленной на полу лампе, которая бросала на лица собравшихся отблески и глубокие тени, превращая их в жуткие маски, приблизился молодой парень. Внешне он был высок, не ниже сопровождавших меня солдат, но выпирающие под рваной майкой острые кости заставляли воспринимать его как подростка, а не взрослого мужчину. Он говорил на английском хоть и с жутким акцентом, но все равно гораздо лучше, чем, к примеру, ранее встреченная нами Софи.
– Нам нужно уйти за пределы города как можно скорее, больше ничего.