Книга странствий
Шрифт:
Тимофей Марко, видный и уважаемый работник авиазаводов в городе Винер-Нойштадте, взял однажды недельный отпуск и уехал в город Львов по каким-то личным делам. Поздний вечер следующего дня застал его в далёком пригороде Львова, где находилось еврейское гетто. Он разыскал адрес своей семьи, и смертельная опасность разоблачения не остановила его. В гетто были его братья и сестры, ещё живы были мать с отцом, в их убогом полуразвалившемся домишке было холодно, темно, и густо клубился страх. Он помог им с едой, оставил всё, что было у него с собой, и клятвенно пообещал скоро приехать снова.
Через месяц с небольшим он
Уже во Львове на вокзале он узнал, что гетто более не существует. В ресторане за соседним столом, неторопливо потягивая пиво, разговаривали местные полицейские: кто из евреев как себя вёл во время расстрела, что делали с молодыми еврейками, пытавшимися убежать или спрятаться, как ещё три дня шевелилась земля над оврагом, куда падали убитые. Произносились знакомые имена, угадывались знакомые люди.
Ночью Тимофей Марко жёг уже ненужные документы и разрешения. Ему очень хотелось заплакать, ему казалось, что тогда спадёт с души невыносимая тупая тяжесть. Заплакать не удавалось.
О подробностях того дня и ночи Саломон Штраус отказался со мной разговаривать. Он просто замолчал, глядя прямо перед собой куда-то в пространство, жена умоляюще посмотрела на меня, и я переменил тему расспросов.
В своё бюро Тимофей Марко вернулся через несколько дней такой же спокойный, улыбчивый, доброжелательный и быстрый в решениях. Под его опекой состояло несколько тысяч рабочих, сутки его были заняты до отказа, а ему ещё многое приходилось делать тайно.
Про то, как группа антифашистов скопировала планы подземного авиазавода в Рорбахе, можно было бы снять незаурядный приключенческий фильм. Жалко, прошла мода на такие фильмы. Только авторитетный даже среди гестаповцев, ежедневно появляющийся в сотне мест чиновник Тимофей Марко мог себе позволить однажды вечером заснуть от непомерной усталости прямо на стуле в одном из служебных кабинетов и оттого остаться на ночь в здании дирекции заводов. А ключ от сейфа он уже давно носил с собой, ловя удобный случай.
Спустя полгода Тимофей Марко лично отдавал эти планы генералу Родиону Малиновскому, командующему Вторым Украинским фронтом.
Когда в Польше много лет спустя вышла книга Саломона Штрауса о его жизни, то заканчивалась эта книга как раз тем, что советские войска входят в город Винер-Нойштадт. Не было там написано, что планы подземного авиазавода из рук в руки передавал генералу Малиновскому заключённый городской тюрьмы Тимофей Марко, фашистский прихвостень по определению следователя.
Ибо он был арестован, содержался в одиночной камере, и ночные допросы сильно изматывали его. Немецкий сотрудник крупного масштаба, оставшийся, несомненно, в целях шпионажа, он со дня на день ждал расстрела. Следователь не верил людям, приходившим свидетельствовать, что Тимофей Марко помог им выжить - они были донельзя скомпрометированы собственным пленом.
Благодарность Малиновского за планы авиазавода была очень щедрой по возможностям армейского генерала: загадочный арестант был переведен из тюрьмы в местный лагерь. Теперь ему предстояла Сибирь, как и всем прочим рядовым предателям, перебежчикам и пособникам фашистов.
Но появился новый следователь, и допросы продолжались. От Саломона Марко теперь допытывались, кем именно был он послан в марте сорок первого года, когда явился в советское консульство, провокационно предупреждая о тайно готовящемся вторжении.
Голова шла кругом, всё было непонятно и зловеще. Арестант шестым каким-то чувством, обострившимся за эти годы чутьём опасности ощущал, что на сей раз попался и обречён. А вот за что - никак не мог понять. Он так и оставался чистым и наивным коммунистом.
– Знаете, - сказала мне его жена Ева, - у него в детстве Бог был на небе, а с тех пор, как вырос, Бог у него был в Кремле. Вы не поверите, как он поздно спохватился, что всю жизнь прожил в самообмане.
Однако, если разум Саломона Штрауса был слеп, то поступки диктовались ему чутьём, и он решил немедленно бежать. Что и сделал в одну из ночей после допроса. А потеряться в тысячных толпах, кочевавших в это время по Европе, не составляло никакого труда.
Его никто не искал. Он ещё успел вступить в польскую армию. Он закончил юридический факультет университета в Лодзи. Он работал много лет юрисконсультом в Министерстве внутренних дел в Варшаве. Он собрал огромный архив документов о евреях-партизанах. Он написал одиннадцать книг.
А глаза у него открылись - сразу и навсегда - в тот день, когда Гомулка после студенческих волнений в Польше обвинил во всей происходящей смуте евреев и назвал их пятой колонной. Тогда Саломон Штраус, уважаемый и известный к тому времени писатель и общественный деятель, пришёл в свой комитет и молча положил на стол партийный билет. Без объяснений, без надрыва и ажиотажа. Коммунистом он к тому времени был уже сорок два года.
А потом уехал в Израиль. С деловитой и спокойной хваткой опытного нелегала переправив туда весь архив о партизанах-евреях.
И до самого ухода на пенсию (было уже два инсульта) работал в Тель-авивском университете. Прочной ряской забвения подёргивалось прожитое былое. Только книга оставалась памятью о годах, когда Саломон Штраус стоял - и выстоял - один на один с могучей и всеведущей системой сыска и уничтожения именно таких, как он.
Эфраим, праведник-авантюрист
Нигде я не снабжал главы эпиграфом, а тут он бы совсем не помешал. Поскольку про всё то, что далее хочу я рассказать, отменно сказано Экклезиастом: "Нет человека праведного на земле, который делал бы добро и не грешил бы".
Двадцать второго апреля сорок восьмого года из морского порта в Венеции вышло потрёпанное торговое судно под итальянским флагом. Всю его палубу наглухо занимали штабеля досок, а трюм был доверху набит мешками с картошкой. Это судно под названием "Нора" было уже много лет известно таможенникам чуть не всех портов Средиземного моря. Сейчас оно держало курс на Югославию, но конечным местом рейса в судовых документах обозначена была Палестина. Было часов пять утра, ещё только-только наступил рассвет. Попрощавшись с капитаном, легко сбежал по трапу молодой мужчина и долго смотрел вслед уходящей "Норе". После он бесцельно шлялся по набережным вдоль каналов, а когда началась утренняя служба, тоже вошёл в одну из церквей, поставил свечку и молился в общей толпе.