Книга тайн
Шрифт:
— Остатки, — сказал Каспар. На нем был шелковый халат, который он надевал для рисования. — И обрезки. Ты должен был постучать.
Он сполз с табуретки и, встав на колени, собрал в охапку бумаги, прижал их к груди и свалил на матрас в углу. Я обошел его, направляясь к столу посмотреть, над чем он работает.
Это был печатный лист из Библии. Несколько мгновений глаза обманывали меня — мне показалось, что это один из моих листов. Но я не успел поставить себя в неловкое положение — здравый смысл вернулся ко мне. Лист был громадный — не менее чем на четверть больше моего, такой
— Это не твоя, — сказал Каспар. — Мне ее заказал викарий из собора.
Иллюминации привели меня в восторг. Страница была в пышном обрамлении переплетающихся стеблей водосбора, среди листьев которого обитали существа из мира Каспара. Испуганный олень, атакуемый дикарем, который размахивает раздвоенным копьем перед мордой животного; два старых льва со скорбными выражениями, пристроившиеся на стебле под розой, за которой прячется лицо дьявола. Медведь, присевший в уголке и копающий землю среди корней растений.
— Ты превзошел сам себя.
Каспар погладил пергаментную страничку, податливую и мягкую.
— Если ты добьешься своего, то ничего этого уже не будет. Ты знаешь Рейссмана — писца, который живет над «Тремя коронами»? Ему потребовался год и три месяца, чтобы написать это. А ты почти за то же время сможешь сделать в сто раз больше и еще увеличить в два раза. Как он сможет выжить при этом?
— Твои карты существуют вот уже двадцать лет. Но художников при этом не убыло. — Я пожал плечами. — Что один человек может изменить в этом мире?
Я отвернулся от стола и осмотрел другие бумаги в комнате. Большинство из них кипой лежали под одеялом на кровати Каспара, но несколько листов остались на полу. На одном я увидел наброски быка с загнутыми назад рогами, на другом — змею с человеческим лицом.
— У тебя есть еще какой-то заказ? Может быть, еще один бестиарий?
Он не ответил.
— Мы сегодня утром нашли странную верстатку в наборной. Там, похоже, был текст из бестиария. — Я попытался заглянуть ему в глаза, но его взгляд ускользал от меня, как угорь.
— Наверное, это был демон из пресса. — Он бросил на меня озорной взгляд. — А может, Петер Шеффер. Очень честолюбивый молодой человек и не хочет провести всю жизнь, печатая Библии. Я слышал на днях его слова в литейной: он считает, что второй пресс ты должен использовать для печати новой книги.
— Один из моих людей сказал, что видел тебя вчера в Хумбрехтхофе, — не отступал я.
Каспар повернулся к гигантской Библии на столе и взял кисть.
— Видимо, он перепутал меня с герром Фустом. Кстати, как он поживает?
— Он был бы счастливее, если бы из нашей кладовой не пропадала бумага.
Я уставился на кипу бумаги на кровати Каспара. Но он, как всегда, словно и не слышал меня.
— А его дочка Кристина?
Я удивленно посмотрел на него.
— Откуда мне знать? Да я и видел
— Вполне подходящий возраст для брака.
Я рассмеялся — смехом старика, полным желчи.
— Ты что — все еще пытаешься женить меня? Слава богу, у меня уже есть деньги Фуста. Мне не нужно приданого его дочери.
Каспар обмакнул кисточку в раковину, наполненную розовой краской.
— Да просто так — подумал. Может, тебе стоит постараться, чтобы…
— У меня есть его деньги, — повторил я.
— …чтобы никто другой не прибрал этого приданого к рукам.
Его кисть, раскрашивавшая тело дикаря, мелькала по странице, как змеиное жало. Понимая, что большего мне от него не добиться, я повернулся, собираясь уходить. Серебряный блеск на стене привлек мое внимание — одно из наших ахенских зеркал. Раньше я его там не видел. Я вгляделся в свое искаженное отражение, жалея, что чудотворные лучи не могут уничтожить пропасть между нами.
LXXVII
Обервинтер
Заскрипела ступенька на лестнице, и Ник с Эмили замерли. Ветер сдувал снег с крыши и гремел стеклами в оконных рамах. Они ждали, не повторится ли скрип, не перейдет ли в звук шагов.
Ничего.
— Идем отсюда. — Ник положил рулон туалетной бумаги на место и пошел прочь. Он запер дверь, не окинув комнату взглядом напоследок. Ему не хотелось думать о том, что, возможно, случилось здесь.
Они быстро, насколько хватило духу, спустились на цыпочках по лестнице. На площадке второго этажа Ник услышал доносящийся снизу голос.
— Мы не можем здесь оставаться, — прошептал он. — Они раскурочили эту комнату не без ведома хозяина.
— Согласна. Но куда же нам идти?
— Куда угодно.
Хозяин был в холле; облокотясь о стойку, он разговаривал по телефону. Он махнул рукой, приглашая их присесть, но ничего членораздельного произнести не смог — мешали телефонная трубка и сигарета во рту.
Ник положил ключи на стойку и направился к двери.
— Идем пообедать. Вернемся примерно через час.
Они нашли weinstube [52] в доме неподалеку от главной площади, окна выходили на реку и железную дорогу. Это было уютное заведение с книжными полками вдоль стен и старыми винными бутылками на подоконнике. Официант попытался усадить их у окна, но Ник настоял на столике в дальнем конце зала за древним винным прессом. Он не знал толком, от кого прячется. Этот ресторанчик, возможно, был единственным открытым заведением в Обервинтере.
Ник не собирался здесь задерживаться, но стоило ему заглянуть в меню, и он понял, что голоден как волк. Он не ел после завтрака. Они заказали тушеную говядину с лапшой. Когда официант ушел, Ник вытащил бумажки из кармана и разгладил их на скатерти.
52
Винный ресторанчик (нем.)