Книга теней
Шрифт:
Монахиня открыто и публично отказалась выполнять распоряжение священника, за что столь же открыто и публично была подвергнута бичеванию, в дополнение к чему ей было велено поститься шесть дней.
После этого священник прожил всего лишь месяц.
— Расскажи сначала о сестрах, — подсказал отец Луи. — О кровных сестрах священника.
— Да, конечно , — сказала Мадлен. Обернувшись ко мне, она продолжила рассказ: — Три младшие сестры отца Бортона были монахинями и находились под покровительством сестры
— Совершенно верно, — подтвердил священник. — Все эти девушки были благочестивы и уродливы… просто безобразны. Без всякого сомнения, три самые уродливые женщины, каких я только знал.
— Ты… — пробормотала я, — ты, инкуб, — в монастыре среди монахинь?..
— Именно так.
Я расхрабрилась настолько, что спросила:
— Так это мать-настоятельница убила отца-исповедника?
— Ты забегаешь вперед… Нет, она его не убивала. — И священник замолчал, как бы передавая слово Мадлен. Немного поколебавшись, она сказала:
— Причиной его смерти стало самоубийство. Как и у меня.
— О! — отозвалась я. — Теперь понимаю.
— Он наложил на себя руки по неизвестным причинам, — сказал отец Луи, — по крайней мере, нам они были неизвестны. Это случилось как раз накануне нашего появления в А***.
— Да, священник исчез за несколько дней до этого. Через два дня его начали искать.
И конечно, в поисках приняли участие мать-настоятельница и сестры священника. Разбившись по трое, монахини обследовали деревню и окрестные леса. Сестра Сент-Коломб попала в одну группу с некоей послушницей и Марией, младшей сестрой священника.
На второй день поисков, ближе к вечеру, сестра Сент-Коломб со своими спутницами продиралась сквозь густые лесные заросли. Моля небеса, чтобы священник исчез навсегда, сбежал по какой-нибудь причине, она то и дело нагибалась, чтобы пробраться сквозь кустарник. Ежевика и чертополох цеплялись за грубую ткань ее рясы, царапали руки и лицо. Отец Луи полагал, что она, возможно, произносила при этом слова решительно… нехристианские.
— И когда она выбралась из этого кустарника на лесную поляну и наконец разогнулась, ее ударил по затылку, как она в первое мгновение предположила, обломок сухой ветки. Но это был обломок совсем иного рода — нога мертвеца! — Отец Луи рассмеялся, смех его был долгим и продолжительным. — Священник-самоубийца висел на старом дубе!
— И тут мать-настоятельница закричала , — добавила Мадлен.
— Еще бы не закричать! — воскликнул отец Луи. — А послушница и сестра Мария выбежали на поляну вслед за матерью-настоятельницей, истерично рыдавшей под начавшим разлагаться трупом, который все еще раскачивался после того, как она его задела головой. Они тоже пронзительно закричали, и вскоре все участники поисков заполнили поляну, вопя от страха, не сводя глаз с тучного, багрового, разлагающегося трупа, который…
— Луи, пожалуйста, будь посдержаннее.
Не обращая внимания на Мадлен, отец Луи продолжал:
— Все это довольно легко представить, не так ли? Пылкие молитвы, монахини, падающие без чувств…
Мадлен сказала, что все это они узнали на суде.
— На суде? — переспросила я.
— Именно так. Все, о чем мы расскажем тебе, только подтвердит, как ты была права, осуждая подобные публичные разбирательства… Но то, что случилось в А***, было вовсе не так просто.
— Да, не так просто все там было, — сказал священник, лукаво посмеиваясь. — К нашему появлению в А*** события приняли весьма интересный оборот. — Быстрый, как луч света, он вдруг скрылся с глаз, чтобы положить второе полено, уже охваченное пламенем, на первое. Когда я все это осознала, он уже вновь сидел рядом с Мадлен.
— Итак , — возобновила свой рассказ Мадлен, — услышав о том, что тело священника найдено, мы отправились в А***, чтобы посмотреть …
— Постой! Вернись назад в лес! — воскликнул взволнованный отец Луи. — Расскажи, что случилось сразу же после того, как было найдено тело.
— Когда труп был обнаружен тремя женщинами — матерью-настоятельницей, послушницей и сестрой Марией, — последняя, впавшая в особенно сильный приступ истерии, стала кричать сестре Сент-Коломб: «Ведьма! Это твоих рук дело! Ты убила его!» Послушница тоже принялась кричать, и, когда все монахини и жители деревни, участвовавшие в поисках, связанные друг с другом верой или знакомством, собрались на поляне, они увидели сестру Сент-Коломб, стоящую под раскачивающимся трупом, и двух других монахинь, указывающих на нее и вопящих: «Ведьма! Ведьма!»… Да, это было зрелище!
Я прервала смех призраков, спросив:
— Но ведь у этих монахинь не было веских причин подозревать, что мать-настоятельница — ведьма? Если бы произошло еще что-нибудь подозрительное…
— Странно слышать такое от тебя, — сказал священник. Когда же он спросил, не забыла ли я того, что недавно случилось в С***, я с радостью осознала, что благословенное забывание уже началось. — Доказательства колдовства? — спросил священник. — Никаких. Видишь ли, ведьма, когда речь идет об озлобленных людях, полных религиозных предрассудков, живущих в глухом захолустье (это относится и к привилегированным, и к обездоленным), может случиться все, что угодно…
— Они были как дети, — продолжала Мадлен, — и вели себя по-детски: выкрикивали худшее из слов, известных им: «Ведьма!». Вот так мать-настоятельница внезапно оказалась обвиняемой .
— Расскажи о теле, теле священника, — настойчиво просил инкуб, который в своем человеческом обличье грациозно и проворно кружил теперь по большой комнате. Я услышала, как свирепый ветер со свистом ворвался в дымоход, огоньки в камине ритмично заплясали, словно повинуясь некой мелодии.