Книга теней
Шрифт:
Олив, не сомневаясь, что лицо у нее предательски залилось краской, протиснулась между кустами и кое-как вылезла в соседский двор.
Миссис Нивенс и миссис Дьюи любезно ей улыбались. Миссис Дьюи казалась сделанной из разного размера шаров, поставленных друг на друга, будто лепили снеговика. Миссис Нивенс была худая блондинка, которую словно вырезали из куска масла. Обе выглядели так, будто в жаркий день или легко могут растаять.
– А мы как раз говорили о твоем доме, – пропела миссис Дьюи сладчайшим тоном.
– Вот-вот, – с готовностью подхватила миссис Нивенс. – МакМартины были очень
– Ага, – пробормотала Олив. – Очень интересный.
– В округе этот дом очень хорошо знали, – продолжила миссис Дьюи. – Олдос МакМартин, который его и построил, был в свое время довольно известным художником.
– Вот-вот, – снова перебила ее миссис Нивенс. – Но говорят, что он не продал ни одной картины. Никому не хотел отдавать. Отчасти поэтому и прославился. Странный был человек. Иногда пускал людей в дом посмотреть на них, но продавать почему-то не желал ни единой.
Где-то глубоко в голове у Олив, щелкнув, встали на свое место еще несколько кусочков пазла. Если Олдос МакМартин не продавал свои картины, так, наверное, потому, что знал: картины это необычные. Может, он их сам такими сделал. Мысли закружились, словно пузыри над сливом ванны, все быстрее и быстрее. Так о нем, значит, Мортон говорил, об Олдосе МакМартине? И девушки на той полянке тоже? И строители?
Олив вдруг осознала, что стоит с раскрытым ртом, пялясь в пространство, а миссис Нивенс и миссис Дьюи разглядывают ее с обеспокоенными лицами.
– Извините. Что? – встрепенулась девочка.
– Я спросила, – произнесла миссис Дьюи совсем медленно, – твои родители делают какой-нибудь ремонт? Этот дом такой старомодный, там столько всяких мелочей, которые не помешало бы осовременить…
– Нет, – сказала Олив. – Ну, в смысле, нам нравится все как есть.
Произнеся эти слова, она в тот же момент поняла, что говорит правду. Их дом оказался куда интереснее, чем любая бежевая трехкомнатная квартира. Куда интереснее, чем все, что Олив когда-либо видела.
Миссис Нивенс и миссис Дьюи обменялись многозначительными взглядами.
– Ну, мне уже пора, – неловко заерзала на стуле Олив. – И, кстати, – добавила она, стараясь говорить как можно непринужденнее, – вы случайно не знаете, тут нигде рядом не жил мальчик по имени Мортон?
Миссис Дьюи сжала губы и слегка нахмурилась с таким видом, будто пыталась вспомнить название песни, которую не слышала много-много лет. А вот миссис Нивенс слегка побледнела – точнее, стала даже еще белее, чем обычно – и, застыв на стуле, уставилась на девочку.
– Боюсь, никто с таким именем мне не вспоминается, – призналась миссис Дьюи.
– Нет. Думаю, нет, – добавила миссис Нивенс и улыбнулась Олив – коротко и вымученно. – Если только очень давно.
На мгновение Олив даже дышать перестала. Да, очень давно.
Миссис Нивенс все сидела, уставившись на нее.
– Понятно, – кивнула девочка, растягивая губы в улыбку как она надеялась, веселую и беззаботную. – Все равно спасибо. – И она поспешно пролезла через кусты сирени обратно
Олив шла по собственному саду, охваченная смутными подозрениями. Миссис Нивенс явно скрывала какую-то тайну. И все-таки они с миссис Дьюи рассказали ей немало полезного. Если эти картины написал Олдос МакМартин, вполне возможно, он специально сделал так, чтобы на них можно было смотреть через очки… Хотя Леопольд сказал, что очки принадлежали госпоже МакМартин. И зачем вообще было мистеру МакМартину рисовать картины, в которые можно залезать? Олив окинула сад задумчивым взглядом, накручивая прядь волос на палец.
Задний двор их дома представлял собой обширный участок между разваливающимся сараем с одной стороны и гигантским дубом с другой. Он казался совершенно заросшим и диким – особенно по сравнению с аккуратными рядами тюльпанов в образцовом саду миссис Нивенс. Олив опустилась на колени на землю, чтобы приглядеться, но все равно не поняла, какие из растений – сорные, а какие нет. Все они выглядели довольно странно: у одних были бархатистые фиолетовые листья, на других цвели крошечные красные цветы, похожие на капельки крови, третьи походили на разинутые зубастые рты. Она вроде бы определила базилик, и петрушку, и мяту – но это с таким же успехом могла оказаться крапива. Олив попробовала выдернуть сорный росток, и на большом пальце остался красный след.
Сунув пострадавший палец в рот, Олив огляделась. Неужели все и вправду случилось так, как рассказал Мортон? Неужели однажды ночью, давным-давно, он вышел из своего дома и добрел до соседского сада, быть может, до этого самого места…
День был душный, но по спине вдруг пробежал холодок. За ней кто-то следил. Девочка подняла голову. Сверху вниз на нее смотрели три этажа старого дома. Странно, она почему-то вообще никогда не замечала, что у них есть третий этаж. С переднего фасада были видны только два ряда окон: первого этажа и второго этажа со спальнями. Но здесь, с тыльной стороны здания, все оказалось несколько иначе. Окна были всевозможных форм и размеров: большие и маленькие, мансардные окна с панелями цветного стекла и узорчатые окна с красочным обрамлением. На самом же верху, на третьем этаже, были только крошечные круглые окошки, похожие на иллюминаторы старинного корабля. А из одного такого крошечного круглого окошка на нее смотрели две кошачьи морды.
Олив моргнула. Те замерли, как все кошки, когда видят, что их заметили. Одна кошачья фигура была скрыта в тени, и Олив ясно видела только яркий блеск зеленого глаза. Другой кот, огромный и рыжий, был ей хорошо знаком.
Сердце в груди подпрыгнуло. Горацио!
Мигом промчавшись по ступенькам вверх, Олив влетела в заднюю дверь. Пробежала по коридору и, схватившись за стойку перил у подножия лестницы, чтобы не улететь по инерции дальше, завернула на второй этаж. Раз там наверху были окна, значит, в их доме есть и чердак. А если есть чердак, значит, где-то в доме была лестница, ведущая на чердак, и она собиралась ее найти.