Книга вторая: Флот
Шрифт:
– Ясно! Выполняю!
– Кончита, нам надо будет остановиться?
– Лучше даже разогнаться в обратную сторону.
– Понял. Экипажу занять места по аварийному расписанию, навигатор – вообще вся мощность на движки… Хотя нет. Я порулю сам, а то так и силовой каркас поломать недолго. Принимаю управление.
– Передаю, сеньор.
– Кончита, а теперь скажи мне, какого хрена?
– Энрике, потом. Не успеем. Просто сделай это.
– Си, сеньора, – Энрике улыбнулся, – Не все же мне эскадрой командовать.
***
Из-за радиации, на поверхности НюМальмё отсутствовали парки со скамейками, где влюбленные парочки и прочие романтики могли бы любоваться звездным небом. Но присутствовали камеры наблюдения, передававшие довольно-таки неплохую картинку на экраны, расположенные “внизу”. Так что полюбоваться звездным небом все-таки удавалось, хоть и не “вживую”. Сегодня же контингент “созерцателей” пополнился если и не всем населением планеты (хотя и это возможно), то как минимум всеми посетителями ее бесчисленных баров и кафе. Потому что в небе был форменный фейрверк. Наблюдать за которым было тем более притягательно, что каждая вспышка означала гибель десятков, если не сотен, людей. Фрагментация истребителей с поверхности была, понятное дело, не видна.
– Ну вот что за херня, а? – грустно сказал Андерс Линдблад, – Человечество расселилось по целой галактике, победило болезни, научилось не унижать себе подобных только из-за того, что они непохожи внешне: были бы внутренне похожи – и ладно, и достаточно уже. Но вот это вот “хлеба и зрелищ” – похоже, неистребимо.
– Ничего не поделаешь, – ответил Бо Ларссон, – Ни тебе, ни мне этого не изменить. Хотя должен сказать, что если насчет “зрелищ” ты прав, вместо хлеба доступная нам для наблюдений часть человечества предпочитает употреблять аквавит и пиво.
– Это да! – засмеялся Андерс, – Может, и нам пора?
– Нам – нет. Мы сейчас возьмем Олафа и его парней и пойдем “наверх”. Предчувствие у меня нехорошее. Так что допивай кофе – и пошли. А пиво – его на наш век, надеюсь, еще хватит.
– Может, еще кого взять?
– Да они стрелять-то не умеют. А кто умеет – тот… Тот не может. Ну вот как ты тогда смог, понимаешь? Они все по мишенькам в тире лупят. Смысла-то в такой меткости.
– Ладно, как скажешь. Пойдем.
***
– Энрике, ты куда?!
– Кончита велела, но только мне, а ты лети по плану!
– Да по какому плану, они, похоже, прямо здесь выйдут!
– Тогда стреляй, у тебя что, рэйлганов нет?
– Они смешали строй, сеньор.
– Прямо в гипере?!
– Да!
– Кто теперь впереди?
– Десять фрегатов! Выйдут в тыл нашим крейсерам! Остальные фрегаты – где были. Точнее, эсминцы, скорее. Пока не видно.
– Здесь фон Эмден. Группа Трехо – отход! Прикрывать тыл! Бегом!
– Да как мы успеем?!
– Раком! Простите, майор, это был тактический термин.
– Понимаю. Выдвигаемся.
– Их десантники выходят после авианосцев, на границе системы.
– Ну, без десантников они бы не приперлись. Много?
– Десять-двенадцать. Тяжелых.
– Рамота, а вот они – твои. Их ни за что нельзя подпустить к планете.
– Да тут и делать нечего, – раздался “синтезированный” голос Рамоты. Несмотря на некоторую неестественность интонаций, “слияние” с кораблем позволяло ей общаться со всеми без исключения, – Дальше-то мне куда?
– Дальше мне помогай, – сказал Кортасар, – Там два линкора. Пока я продырявлю хотя бы один…
– Я поняла, Энрике, – бесстрастно ответила Рамота, – Я поняла.
– Ты только не кипеши, крылатая, – заметила Кончита, – Ты когда так спокойна, это значит, что ты на нервах. Я не вижу опасности для “Бельграно”. Ну, большой опасности. Летай давай.
– Спасибо! – голос Рамоты и правда как-то “потеплел”, хотя это трудно сказать об аудиосинтезе корабельного инскина.
– Йоууууууу! – заорал на общей Фернандо Алонсо, вынужденный наблюдать за происходящим с низкой орбиты, ведь тяжело поврежденный “Гинсборро” принять участия в бою не мог.
– Что, Фернандо?
– Шах и мат! Йоууу! Смотрите телеметрию!
– Ну и что там такого?
– Авианосцы – “номерные”. Мигель справится, хотя бы отвлечет. Но это не главное. Линкоров – нет!
– Как нет?!
– Это рейдеры! Тяжеленные, чуть не трехсотый калибр, но рейдеры, а не линкоры! То есть без брони! И их точка выхода… Ну посмотри сам, Энрике!
– У меня… В тылу? Точнее, это я у них? Кончита?
– Должна же от меня быть какая-то польза, шкипер. Джорэм-то далеко, – игриво улыбнулась Кончита.
– То есть весь этот наш маневр… Ты знала?!
– Такого нельзя знать. Зато можно чувствовать. Почему ты до сих пор не стреляешь?
– Я уже. Прости, заболтался.
Один из рейдеров, не обнаружив впереди себя достойного противника, “призадумался” и приступил к маневрам уклонения – ну так, на всякий случай. Второй же бодро попер на крейсера Рождественского, стреляя из всех стволов. Толком ни в кого не попал, но “Фанфану” касательным попаданием срезало четвертую башню главного калибра, а “Адмиралу Колчаку” безнадежно продырявило нижнюю палубу – да какое там продырявило, ее, в общем-то, просто оторвало.
– Калибр не менее двухсот восьмидесяти! – заявил капитан “Колчака”, – Если попадет во что серьезное – Митькой звали!
– Капитан Волох, вы не Митька, вы Вовка! Ну то есть простите, Владимир Александрович, – сказал на общей Рождественский, – Извольте ответить огнем, а то прям неприлично как-то.
– Сей момент, ваше высокопревосходительство, – ответил капитан Волох, но длительность чиновных поименований русского флота сыграла с ним злую шутку: Энрике Кортасар успел отстреляться раньше. Имея “обычный линкорный калибр”, он серьезно выигрывал у китайцев (да и не только у них) в точности стрельбы, а потому активность рейдера резко прекратилась, и из нескольких пробоин полетели наружу быстро замерзающие облачка пара.