Книги моей судьбы: воспоминания ровесницы ХХв.
Шрифт:
Книги войны
Еще в начале весны 1945 года встал вопрос о возмещении потерь советских библиотек во время войны. Я писала об этом в Главное политическое управление Красной Армии и руководству Комитета по культурно-просветительным учреждениям при СНК РСФСР (будущее министерство культуры). 4 мая 1945 года вышел приказ по Комитету о командировании меня в Германию для вывоза книг в счет компенсации за потери советских библиотек во время войны. Уже 6 мая в звании подполковника я прибыла в Берлин, где пробыла почти до конца 1946 года. Сохранились служебные материалы и мои письма к Василию Николаевичу, лучше всего рассказывающие об этом периоде моей жизни и работы.
"16 марта 1945 года
ЗАМЕСТИТЕЛЮ НАЧАЛЬНИКА ГЛАВПУРККА Генерал-лейтенанту ШИКИНУ
Государственная Центральная Библиотека Иностранной литературы обращается к Вам с просьбой помочь библиотеке в получении немецкой и др. литературы из Германии.
По имеющимся сведениям в городах, господских дворах и т. д. в Германии оставлены книги на немецком и др. иностранных языках, которые недостаточно охраняются и зачастую используются далеко не по назначению. Среди этих книг много учебной, технической, научно-популярной и др. литературы, а также произведения классиков и современная литература. Книги эти до сих пор не учтены и, как нам кажется, трофейные комиссии мало интересуются ими и уделяют их учету, охране и организованному
В то же время наша библиотека, единственная библиотека иностранной литературы в СССР, имеющая своей задачей широкую популяризацию произведений лучших представителей мировой литературы на языках подлинника среди советских читателей, испытывает острую нужду в этой литературе. Спрос на иностранную книгу растет с каждым днем, и библиотека не в состоянии его удовлетворить. Сильно страдает молодежь, изучающая иностранные языки и не имеющая возможности получить в нашей библиотеке необходимые ей книги.
Наша библиотека, как центральная библиотека, обязана снабжать книгами институты иностранных языков, пр. высшие учебные заведения и научно-исследовательские институты, а также преподавателей иностранных языков как в Москве, так и на периферии. Однако, ввиду крайне незначительного количества экземпляров, библиотека вынуждена в большинстве случаев отказывать в этом. Для удовлетворения спроса читателей Библиотеки Иностранной литературы и ее филиалов при заводах как в Москве, так и на периферии, необходимо было бы пополнить книжные фонды библиотеки на 700–800 тыс. книжных единиц.
Просим Вас, в случае Вашего принципиального согласия, дать распоряжение о передаче библиотеке трофейной литературы по тематике библиотеки (литературоведение, языкознание, художественная литература, научно-популярная литература, искусство и культура, справочные издания, энциклопедии и словари на иностранных языках) и переслать по возможности в Москву, по адресу библиотеки — Столешников пер., 2.
В случае затруднений в пересылке, просьба включить в Ваши бригады, командируемые в Германию, несколько квалифицированных библиотечных работников нашей библиотеки для отбора необходимых нам книг на месте.
Директор Гос. Центр. Библиотеки Иностранной литературы М.Рудомино.
P.S. Не считаете ли Вы своевременным и необходимым издание категорического приказа по Красной Армии, аналогичного приказу товарища Ленина в 1918 г. в отношении книг бывш. помещичьих библиотек, запрещающего уничтожать книги, использовать литературу не по назначению, а также предусматривающего ряд мер по охране книжных фондов на территории Германии до их разбора".
"ПРИКАЗ
по Комитету по делам культурно-просветительных учреждений при СНК РСФСР № 125 от 5 мая 1945 года
1. Командировать в распоряжение Начальника тыла Красной Армии для выполнения спецзадания с 6-го мая 1945 г. МАНЕВСКОГО Алексея Дмитриевича, директора Научно-исследовательского института музейной и краеведческой работы.
<…>
4. Командировать в распоряжение Начальника тыла Красной Армии для выполнения спецзадания с 6-го мая 1945 года директора Государственной библиотеки иностранной литературы РУДОМИНО Маргариту Ивановну.
Заместитель Председателя Комитета Чекина".
В первые дни пребывания в Берлине с 6 мая я вела дневник, однако уже 12-го, из-за насыщенной событиями жизни, дневник был заброшен.
6 мая 1945 г. 6 ч. утра — аэродром.
9 ч. утра — вылет из Москвы.
12 ч, — Минск. Тошнота. Туман.
6 ч. вечера — аэродром в Берлине. Гостиница аэродрома. Разрушения. Трупы в комнатах, трупы в канаве.
9 ч. вечера — 3 ч. утра — в кабине грузовика, разрушенные городки. Клостерхоф. Комендатура. Клуб с джазом. Первые немцы. Немец со свечкой у калитки. Размещение по квартирам. Сбор постелей в погребе. Собака Пипо. Разрушения в квартире жокея. Ночь в комнате наверху.
7мая. Поиски новой квартиры. Военная комендатура. Переезд. Столовая. Штаб. Тачки с подушками по улицам — возвращение немцев в квартиры.
11 ч. вечера — конец войны (англ. радио).
8 мая. 10 ч. утра — Берлин — город руин и мертвецов. Пожары. Караваны переселенцев-иностранцев. Немцы возвращаются в Берлин. Велосипедисты. Тачки с вещами и людьми. Очереди с ведрами за водой. Корпорации книгопродавцов. Руины на Potsdamer str. — три библиотеки не существуют. Загородное управление связи. Брошенные квартиры СС. Поездка на открытых машинах обратно.
Поздно вечером, по дороге к дому узнали из фронтового радио о капитуляции Германии. Радость. Целовались со своими в машине. Регулировщицы смеялись, отдавали честь, бойцы аплодировали, танцевали. Рупор огромной мощности на грузовике объявлял приказ Жукова по частям 1 — го Белорусского фронта.
9 мая. Лень отдыха. Машину в Берлине не получили. Санитарный день — еда, сон, прогулки по местности. Вечером — штаб, сообщения о конце войны; один час — салюты: зенитки, трассирующие пули, фейерверк, залпы из орудий, ружейные и револьверные выстрелы.
10мая. Берлин на своей грузовой. Обзор города из кабины машины. Те же камни, камни, пыль, разрушения, пожары — догорал Рейхстаг, Сельскохозяйственный музей разбомблен, остатки залов, подвалы. Библиотека изучения Восточной Европы. Разбитый Музей транспорта и строительства. Рыжая немка со стеклами — жена профессора-этимолога. Советская девушка, потерявшая мужа. Завтрак под сиренью. Выставка в железнодорожном депо — полное разрушение. Склады с охраной. Стрельба. Очки на полу. Возвращение — путаница на Frankfurter Айее. Трофейная машина из Музея; в кузове грузовика.
Поздно вечерам — подробные сообщения Одинцова о Москве, об окончании войны, Дне победы, ликование. Печаль, что этот день не в Москве. Беспокойство о сыне [36] .
11 мая. Машины нет. Перенесли на карту свои объекты [37] . Раздражение беспомощностью. Ухудшение питания — 2 раза в день. Письма домой. Выселение хозяев из квартала. Чтение московских газет.
12 мая. Опять на грузовой. Высшая техническая школа на Шарлоттенбург-шоссе. Яма в саду, в результате мины, — книги в ней из библиотеки Высшей технической школы. Подвал в мастерских. Разбитое помещение училища. Геологический музей на N этаже. Комендант Шарлоттенбурга обещал дать немцев для выкопки книг после разминирования. Прусская школа изобразительного искусства. Библиотека — дублеты, остальные книги вывезены в Тюрингию.
36
Адриан Рудомино воевал на севере Германии, и от него долго не было никаких известий.
37
Речь идет о берлинских библиотеках, которые необходимо было найти в первую очередь.
Вот как я описывала свои впечатления в письмах семье.
Берлин, 10 мая 1945 г.
Родные мои — не могла узнать свою полевую почту, поэтому и не писала. Получили ли мое письмо от 6 мая с аэродрома? С Ринушкой не удается связаться, надеюсь на будущее.
Берлина нет, и поэтому сложно работать. Поверить
В работе пока ничего утешительного. Много вывезено, много спрятано, много под руинами. Устаем зверски. Живем в дачной местности [38] . Вечерами отдыхаем. Питаемся хорошо. Как твоя поездка, Толек [39] ? Пишешь ли ты регулярно Адриану? Если уедешь — поручи Марусе [40] это сделать.
Крепко, крепко Вас целую.
38
Предместье Берлина Нейхаген.
39
В мае 1945 г. стоял вопрос о командировке в Германию В.Н.Москаленко по линии Центрального статистического управления (ЦСУ) Госплана СССР, где он работал.
40
Мария Николаевна Баланина — сестра В.Н.Москаленко, мать С.П.Королева.
Как Марианка?
Так она и не видала свою мать в военном.
М.
Берлин, 14 мая 1945 г.
Милые мои!
Как вы живете? Уехал ли ты, Толик, или занимаешься огородами? Как девочка, Анна Ивановна? А самое главное, как Ринок? До сих пор не удалось с ним связаться, хотя надежды не теряю и думаю все же к нему попасть. До сих пору нас нет своей ППС [41] , и поэтому не могу написать ему своего адреса. Я написала ему, что я у Сабурова [42] , но боюсь, что он не рискнет с таким неточным адресом отпрашиваться сюда. У меня план попозже достать машину и поехать самой к Рокоссовскому, а там узнать, где он, и разыскать его. Вчера так взгрустнулось, что был момент сожаления о моей поездке сюда.
41
Полевая почтовая станция.
42
М.З.Сабуров — уполномоченный Особого комитета ГКО по Германии в 1945–1946 годах.
Теперь о нас. Живем мы под Берлином в чудной дачной местности, почти не тронутой войной. Живем в отдельной даче (конечно, такую бы мне больше хотелось бы иметь, чем у нас) с малюсеньким садиком. Сирени повсюду масса, главным образом персидской; уже распустились ландыши, тюльпаны и масса декоративных кустарников. Очень хотелось бы, чтобы ты, мой дорогой, посмотрел и так же спланировал наш сад. У нас здесь в садике — вишни, яблони и груши в цвету, смородина уже крупная и много крыжовника. Хозяева мы здесь и мечтаем о хорошем урожае, хотя яблок, надеюсь, не дождемся. У меня отдельная комната на втором этаже с окном в сад, у моих коллег две комнаты тут же. Внизу — пустые комнаты, думаем их занять, а то еще кого-либо поселят. Внизу — столовая и гостиная, с пианино, но пока там не бываем — дружбы у нас никакой. Кстати, это очень мешает работе. Столовая общая почти рядом с нашим домом. Кормят последние дни уже по-московски — значительно хуже и только 2 раза в день —9 ч. завтрак и 7 ч. вечера обед. Но это мало заметно, т. к. целый день мы в городе, и там иногда удается пообедать. Стояла такая жара (до 30), что и есть не хотелось. Устаем сильно. Неполадки с машиной. У нас через день легковая, а в остальные дни получаем грузовую. Это прямо ад — грязные приезжаем, по центру не пускают, приходится добираться часами. Сегодня стало немного свежее, и дышать уже можно. Работа пока не спорится, ноя думаю, что это в первое время.
О Берлине я уже писала — его нет, есть только на окраинах. Но сейчас это такая приевшаяся картина, что обращаешь внимание, лишь когда удивляются новички. Немцы по-прежнему подобострастничают и наперебой пытаются разъяснить дорогу. Всё они спрятали под землей, приходится самим разыскивать. На днях начнут торговать, опишу тогда. Побывавшие в Варшаве говорят, что здесь еще хуже, но чтобы поверить — надо самому видеть. Каждый раз, когда это видишь, чувствуешь удовлетворение и правильность. Надо полностью вытравить нацистский дух. Конечно, сейчас они все против старого, но не верим.
Крепко, крепко Вас целую, мои дорогие. Очень хочу скорее о Вас узнать, но придется подождать получения моего адреса.
М.
Письма к Василию Николаевичу Москаленко из Берлина.
Берлин, 22 мая 1945 г.
Дорогой Толик!
Возможно, это письмо уйдет с оказией, поэтому хочу написать подробнее.
Первое. Вера Георгиевна Чуваева, которая передаст это письмо, тоже из библиотечной группы, только из другой Комиссии. Но пока мы работаем совместно. Передайте с ней мне письма (она будет, вероятно, только 1–2 дня) и сообщите об Адриане. Это больше всего меня тревожит. И работа шла бы по-другому, если бы я была спокойна. Тревожусь и о вас всех — о девочке, Анне Ивановне и о тебе. Сплю плохо. К Адриану не удается поехать, слишком занята, не могу даже заикнуться об этом. Ему я часто пишу и думаю, что он должен откликнуться или приехать. В каждом высоком юноше в пилотке я вижу его. Хочу себя успокоить, но не всегда это удается.
Второе — работа. Недовольна ею ужасно. Надо делать пока горит, а потом будет поздно. Так и у нас. В первые дни еще можно было что-то сделать, а сейчас уже поздно. Все становится на свои места. Тем более что из-под рук вырывают те, которые имеют больше возможностей. Моя беда в том, что я одна и мне трудно без людей все делать самой. Вера Георгиевна расскажет характер работы, и тогда видно будет тебе, что здесь делается. Кроме того, очень большие неполадки с машиной. Нам даже легковая через день с музеями, а другой день выклянчиваем, что стоит много нервов. Конечно, не успеваем, а сейчас уже 10 машин грузовых в нашем распоряжении для вывоза, а книг нет. Конечно, я беспомощна, хочу вызывать сотрудников, а здесь неполадки с нашими из Комитета. Я уже писала, что Маневский возомнил себя начальником, подчинил меня, скандалить не могу, жаловаться тоже, и получается ерунда. Это отзывается и на общих взаимоотношениях. Живем недружно, иногда даже враждебно. Хочу как-то уладить — не выходит, уж очень мы все разные. <…>