Книжка про Гришку
Шрифт:
– Куда вы несетесь, Григорий, - услышал он возле уха. Скосил глаза воробей летит рядом, Аполлон Мухолов. Крыльями машет так, что они слились в серый шар.
– Григорий, на такой скорости разговаривать невозможно! прокричал воробей.
– Вы знаете, я, кажется, снова влюбился...
Гришка хотел ответить: "Потом. Сейчас некогда". Но Аполлон Мухолов отстал с криком: "Это, Григорий, счастье..."
Гришка ворвался в контору. Крикнул прямо с порога:
– Товарищ зоотехник! Коровы!
Зоотехник выскочил на крыльцо.
– Что коровы?
– Объелись клевером!
– Что смотрел Спиридон Кузьмич? Я ему!
– Вы же его отпустили на свадьбу.
Зоотехник прямо с крыльца прыгнул на мотоцикл. Завел его в треть секунды и ринулся. Гришка на заднем сиденье прилип.
Еще издали услышали они рев и страдание стада.
– Умрут!
– Зоотехник схватил себя за волосы.
Мотоцикл вильнул, чуть не врезался в пень от такого опрометчивого движения.
"А на коне сидя и волосы себе можно рвать", - отметил про себя Гришка.
Коровы бегали по кругу гораздо резвее. Бока их вздымались и опадали. Козел Розенкранц иногда выскакивал вперед, резко осаживал стадо для энергичной встряски и поворачивал его в обратную сторону, чтобы коровы не закружились.
– Давай!
– закричал зоотехник.
– Молодцы! Гоняй их, блудливых!
Зоотехник помчался на мотоцикле поворачивать корову, которая отбилась от круга и залезла в кусты. Корова вильнула вбок, зоотехник за ней. Влетел со своим мотоциклом в канаву и замер. Гришка пошел его вынимать.
Зоотехник лежал в тине и бормотал с ужасом:
– Что будет? Что будет?
Подошел конь Трактор.
– Уже ничего не будет. Опасность уже миновала. Еще побегают и спокойно.
– Я знаю, - всхлипнул в канаве зоотехник.
– Тебе, Трактор, мой мотоцикл не нравится. Ненавидишь ты мой мотоцикл...
– Нет, почему же, - ответил конь.
– Машина хорошая, с девушками кататься...
Вечером возле правления колхоза председатель Подковырин Николай Евдокимович повесил на доску приказов:
"ВЫГОВОР: зоотехнику товарищу Мельникову и подпаску товарищу Розенкранцу.
БЛАГОДАРНОСТЬ: коню товарищу Трактору и дошкольнику товарищу Гришке".
И странно, козел Розенкранц ходил у доски с гордым видом и со всеми здоровался.
– Ты что нос задрал?
– спросил у него Пестряков Валерий, вернувшийся из лесного похода.
– Приятно, - ответил ему козел Розенкранц.
– Даже в выговоре меня теперь не козлом называют, а товарищем... Вот как.
ЗНАЧИТ, ПРИЕХАЛИ
– Хочу, чтобы вы прокатились в седле, - сказал конь Трактор.
– Теперь я буду работать с самим товарищем Подковыриным.
Гришка залез в седло, ноги его до стремян не доставали, но сознание, что он в седле, делало Гришку как будто выше.
Конь бежал ровно, стараясь, чтобы Гришка не шибко набил себе место, на котором сидит. Седло - вещь удобная, но взрослая, юлить на нем не нужно.
Они по дороге проскочили, лугом прошли и по краю болота. Два бугорка одолели, лесом проехались.
Конь Трактор стал на лужайке или на широкой цветочной дороге, которая уходила вдаль и вдали терялась в тенях и бликах.
– Рекомендую посмотреть вокруг себя внимательно, - сказал конь Трактор.
А Гришка уже смотрел. Почувствовал он какой-то непонятный укол в сердце. Такой укол бывает, когда в чужом заграничном городе, устав от одиночества, нежданно услышишь родную речь.
Гришка подумал вслух:
– Почему так? В этом месте я ничего необычного не вижу, а почему-то тревожно мне... Неужели ромашки?
– По-моему, незабудки, - возразил конь.
– Нет, ромашки. Смотрите, чем дальше по этой просеке или дороге, тем они все выше, все больше становятся. А там, вдали, - смотрите, смотрите! ромашки как георгины.
– Может быть, - кивнул конь.
– По-моему, незабудки, но каждый видит свое... Мои незабудки влево ведут, а ваши ромашки?
– Прямо!
– крикнул Гришка.
– Значит, приехали.
– Конь Трактор голову поднял, чтобы, вцепившись в его гриву, Гришке было легче слезать.
– Не беспокойтесь, обратно дорога простая.
– На прощание конь Трактор крикнул таким криком, словно табун лошадей, и пошел рысью.
– И не страшно вам?
– спросил Аполлон Мухолов пролетом.
– Нет, - сказал Гришка.
Аполлон Мухолов сел на ветку и все подпрыгивал, словно ветка была горячая.
– Ну, ну... Я до сих мест долетаю, а дальше боюсь... Сейчас я влюблен окончательно и не могу рисковать своим счастьем, пускаясь вдаль.
– Вы говорили, что счастье в полете.
– Я и сейчас говорю...
– Аполлон Мухолов поклевал возле пальцев, посуетился на ветке, взъерошив перья, поднял на Гришку глаза.
– Григорий, я выяснил окончательно, мой полет - вокруг моего гнезда... Вдаль я уже один раз летал.
– Воробей Аполлон Мухолов чирикнул, как всхлипнул, снялся с ветки и полетел к деревне. И все быстрее, быстрее...
Остался Гришка один. Ромашки головы поворачивают - рыжие глаза в странных белых ресницах. Шепчут ромашки:
– Спокойнее, Гришка... Мы вокруг... Мы с тобой...
У ручья прозрачного, что выбивался из-под вывороченной бурей сосны, увидел Гришка маленького человечка с красными, как морковь, волосами. Человечек и до колена Гришке не достигал, но был уже стар. Сидел он на камне, руки его отдыхали на сухих коленях, как у всех стариков, которые много на земле наработали.
– Здравствуйте, - сказал Гришка.