Книжка про Гришку
Шрифт:
– В натуре зайцы не летают, они скакать должны. В условном смысле осталось N зайцев, деленное на три.
– А с точки зрения психологии?
– спросил академик.
Пестряков Валерий засопел от усиленной работы мысли.
– Ага! Вы хотели сказать, что мне Аполлошкины подсказки не понадобятся - я сам все решу?
– Именно, - кивнул академик.
– А кому я стану муравьиные яйца носить, льняное семя и гречневую кашу?
– Ему.
– А он мне что?
– Ничего.
– За ничего я не буду, - пробурчал Пестряков Валерий.
– За добро надо платить добром. А если я ему хвост отбил, я могу компенсировать.
Гришка сидел на нижней ступеньке крыльца, жевал сосновую кислую щепку и думал: "Что же такое ум?"
Гришкина мама иногда говорила отцу с застенчивой надеждой:
"Мне кажется, он растет умным мальчиком".
"Поживем - увидим", - отвечал отец.
– Что такое ум?
– спросил Гришка, оглядев всех подряд: дядю Павла, дядю Федю, Аполлона Мухолова и Пестрякова Валерия.
Пестряков Валерий ответил сразу:
– Ум - это удар без промаха в самом широком смысле... Я теперь в Аполлошку стрелять не стану. Я его умом пересилю.
Образованный воробей Аполлон Мухолов, выскочив на карниз, стремительно муху поймал.
– Если правильный глагол от слова "ум" будет "уметь", то ум - значит умение.
Заслуженный пенсионер дядя Федя вздохнул:
– Ум - это мечта живая...
Академик дядя Павел почесал затылок.
– Все, вместе взятое, и кое-что еще, - сказал он и добавил легкомысленным тоном: - Слышишь, Федька, не пора ли за карасями идти?
ТЫ КОГО УПУСТИЛ?
Карасей ловят таким приемом. К двум еловым шестам, которые валяются возле Решета (так называется маленькое, заросшее кувшинками озеро), привязывают старую дяди Федину сеть, штопаную-перештопаную. По нижнему краю сети - грузила из обожженной глины, по верхнему - поплавки из бересты. Ясно, что при такой конструкции сеть в воде не перепутается, но пойдет стенкой. Рыболовы в горячем споре угадают заветное место с жирным илом, где лежат беззаботные караси. Огородят карасиное лежбище сетью с трех сторон, оставив ворота. Затем неслышно наедут лодкой поближе к воротам и вдруг возьмутся шестами ил ворошить, веслами воду баламутить. Короче, устраивают шум, гам и коловращение. Караси, спасаясь от этого безобразия, бегут, как стадо от грозы, и прямо в сеть.
Может быть, в других местах карасей ловят иначе, но здесь, в деревне Коржи, на маленьком озере с несерьезным названием Решето, их ловят исключительно таким способом. Правда, некоторые дачники, у которых пустого времени много, ловят карасей удочкой на булку. Карась даже на булку с изюмом клюет в малом числе и мелкий - кошке на раз облизнуться. А чтобы на компанию поджарить, удочкой не наловишь.
– Ух, миляги! Ух, крепыши!
– шумел дядя Федя. Они с дядей Павлом сеть выбирали.
– Чушки! Колобашки!
– восклицал дядя Павел.
Милиционер товарищ Дудыкин в это время обретался в соседней деревне, а если бы и рядом был, то без внимания. Караси из Решета-озера у него за серьезную рыбу не шли, поскольку все лупоглазые. К тому же, если учесть, две трети добычи ловцы обязаны были сдать в колхозную столовую для приготовления фирменного блюда "Карась, запеченный по-новгородски".
Гришка хватал из сетки тяжеленьких бронзовых карасей, бросал их в лодку. Все думал: есть ли у него ум? Получалось - отсутствие. Ударом без промаха в широком смысле Гришка пока не владел. Мечтаний у него было много; он и сейчас мечтал, что не на маленьком озере Решете карасей ловит, а в Атлантическом океане, но мечты живой, чтобы одна и на долгое время, у него не было. Умения тоже недоставало. Правда, научился Гришка при дяде Феде варить картошку - и в мундире и очищенную. Может быть, имеется у него то самое "кое-что еще", что ко всему высказанному вприбавку? Над этим вопросом Гришка задумался - сам в руках карася держит большого, тяжелого, словно из потемневшей старинной бронзы. Показалось Гришке, что карась сказал: "То самое кое-что еще у тебя, Гришка, имеется, а остальное придет потихоньку". От неожиданности Гришка пальцы разжал - карась темно-бронзовый упал в воду. Показалось Гришке, что шепнул карась ему доброе слово из темной воды на прощание.
– Ах ты, Гришка!
– зашумел дядя Федя.
– Ты кого упустил, размечтавшись?
– Карася, - сказал Гришка.
– Ты Трифона упустил! Я же своими глазами видел. Это был Трифон. Сам!
– Да ну?
– огорчился дядя Павел.
– Неужели сам? Тогда рыбалке конец. Если Трифона упустить, он всех карасей уведет. Закопаются караси в ил - и хоть с аквалангами шарь по дну, ни единого не найдешь.
– Может быть, хватит уже, - сказал Гришка.
– А во-вторых, может быть, это не Трифон.
– Пожалуй, и верно, не Трифон, - сказал дядя Павел.
– Трифон, пожалуй, побольше будет и потемнее.
– Именно Трифон!
– настаивал дядя Федя.
Они сговорились еще раз сетку поставить для окончательного разрешения спора. Гришку на берег высадили с упреками и укорами, чтобы в другой раз Трифона не упускал.
"Как же не упускать, - думал Гришка, - его всегда упускать нужно".
НЕИЗВЕСТНЫЙ ЗА СПИНОЙ
– Сколько сметаны пойдет, если вы еще карасей наловите!
– крикнул расстроенный Гришка.
Только он это крикнул, как почувствовал, что сзади взял его кто-то за подол майки - наверное, майка из трусов выбилась - и потянул.
– Стоять!
– сказал этот кто-то.
– Не оборачиваться. Я сейчас вашу майку съем... Какая все же невкусная майка. Впрочем, мне еще вкусных не попадалось.
– Зачем же вы их едите, если они такие?
– спросил Гришка.
– Не знаю. Характер у меня отвратительный... Не оборачиваться! Не то я просто не ручаюсь, что будет.
– Как же вы съедите майку, если она на мне?
– спросил Гришка.
– Действительно, как?
– Тот, кто стоял за спиной, задумался, это было очевидным по его задумчивому сопению. Потом он приказал гнусавым хулиганским голосом, даже с обидой: - Снимайте майку через голову. Живо!
Гришка подумал: "Умный, кто стоит за спиной, или нет?"
Пока думал, майку снял, для чего ему пришлось присесть, поскольку тот, кто стоял за спиной, не выпускал подол майки изо рта.
Когда Гришка майку снял, бросил ее за спину и обернулся. И отступил на два шага из страха, а также для удобства дальнейших действий.
Тот, кто стоял за спиной, оказался козлом. Майка зацепилась за рога лямками, натянулась, залепила ему глаза и часть носа.
– Сколько я уже маек съел, но такой отвратительной не попадалось, брюзжал козел. И заорал вдруг: - Я от нее ослеп! Это безобразие вообще! Какие майки теперь выпускают слепящие! А мальчишки, которые эти майки носят, заслуживают выволочки и взбучки.
На Гришкин взгляд, козел не был старым, но выглядел плохо. Шерсть свалялась, слиплась сосульками. В бороде репейные шишки. Один бок в зеленую вертикальную полоску, другой - цвета столовского выплеснутого борща.