Книжная лавка близ площади Этуаль
Шрифт:
Немцы одевали пленных в старье, оставшееся на военных складах еще со времен первой мировой войны. Так они в наказание обрядили и штрафников.
Даня и Павел давно притерпелись к своему нелепому виду, привыкли и не думали о нем. В лагерях зеркал не было, а если бы и нашлись, ни одному из лагерников не пришло бы в голову смотреться: не до того им было. И вдруг в один из дней, когда русские, по обыкновению, встретились с друзьями шахтерами, те учинили им форменный осмотр.
– Встаньте! Повернитесь!
– командовал Абель, освещая поочередно то Даню, то Павла своей лампочкой.
– Ох, ну и пугала! Ну-ну, не смущайтесь, прибавил он, заметив, как ошарашены этим осмотром юноши.
– Вы же не виноваты. Это свиньи-боши так вас вырядили.
– Нет, в таком виде им нечего и думать бежать. Первый же встречный их задержит и отведет в комендатуру, - сказал Ганчевский.
Флоден насмешливо фыркнул:
– Первый встречный? Значит, и ты выдал бы их немцам?
– Обо мне речи нет. У меня старые счеты с фашистами, - нахмурился Стась.
– Я повторяю: пускать их в такой одежде - гиблое дело.
– Послушайте, значит, вы решили что-то сделать, как-то нам помочь? решился спросить Даня.
До этой минуты он стоял, все еще не веря, что разговор идет об их бегстве. Волнение, радость, страх - все в нем смешалось.
Абель только кивнул в ответ. Он был сильно озабочен.
– Придется раздобыть другую одежду, как-то ухитриться пронести ее сюда, в шахту, и здесь переодеть ребят, - сказал он, о чем-то размышляя. Но дело не только в одежде...
– А в чем? Неужто Шарль не разрешает?
– возмутился Флоден.
– Да что ж он, не понимает, что ли, если мы не вызволим ребят, они вот-вот загнутся! Или ты ему не сказал?
– Не воюй раньше времени, Рауль, - усмехнулся Абель.
– И с чего ты взял, что Шарль не разрешает? Он даже настаивает, чтобы мы как можно скорее снарядили ребят. Обсудил со мной всё, все мелочи.
– Они согласились помочь нам бежать, - скороговоркой пересказал Даня Павлу.
– Ох, Абель, прошу вас, говорите, что вы там решили?
– Решили отправить вас не позже послезавтрашнего вечера, вернее, ночи, - обратился уже прямо к нему Абель.
– Нужно, чтоб это было в нашу смену. Ведь вас приводят к шахтам раньше, чем приходим мы, и уводят уже после того, как мы кончили работу и поднялись на поверхность. Так?
– Так, так, - подтвердил Даня, наскоро переводя Павлу то, что говорил Абель.
– Значит, довели вас до шахты, пересчитали, как стадо, втолкнули в клеть, и до свиданья, до позднего вечера?
– продолжал Абель.
– Да-да, именно так, - кивал Даня.
– Вот Шарль и считает: надо, чтобы вы ушли из шахты вместе с нами. Если мы вас переоденем в наше платье, дадим вам лампочки, шлемы, вы, пожалуй, сможете выбраться посреди нашей толкучки незамеченными.
– Правильно! Здорово придумано!
– одобрил Павел.
– Наверняка пройдем.
– А дальше как?
– спросил Ганчевский.
– Куда и как пойдут ребята?
– Дальше мы дадим им адреса наших людей, раздобудем для них карту. Компас у меня есть, - продолжал Абель.
– Надо дать адреса таких людей, у которых они могли бы укрыться, если их будут преследовать или если они попадутся на глаза бошам по дороге. Всем известно: кордоны стоят не только на шоссе, но часто и на проселках. Наткнешься на такой кордон - пиши пропало. А в Аррасе, Сен-Кантене и других городах побольше - всюду немецкие комендатуры и гестапо... Шарль советует все это заранее хорошенько продумать, чтоб не подвести ребят. Ведь они штрафники. Если попадутся теперь - им гроб!
Флоден длинно и мучительно закашлялся - уголь так забил ему горло, что мешал говорить.
– Ребятам надо подаваться туда, где нет бошей, в неоккупированную зону, - прохрипел он наконец.
– Мой совет тебе, Дени, пробираться быстрее к границе Швейцарии. Удастся вам перейти границу, - вы спасены. Сможете там отсидеться до конца войны.
– Да что вы говорите, Флоден!
– возмутился Даня.
– Разве мы для того бежим, чтобы где-то отсиживаться, пережидать войну? Наоборот, мы хотим как можно скорее попасть туда, где воюют. Мы хотим сражаться. Разве вы думаете, что мы меньше вас ненавидим фашизм?!
Он повернулся к Павлу:
– Понимаешь, Флоден предлагает, чтоб мы бежали в Швейцарию и там отсиживались до окончания войны!
– Пускай он такие свои идейки бросит, - сердито сказал Павел.
– За кого он нас принимает, в конце концов? Что мы, дезертиры, что ли?!
Флоден засмеялся, увидев сердитые лица ребят: он и без перевода все понял.
– У, какие храбрые утята!
– Он явно подтрунивал над двумя пареньками.
– Ты слышишь, Абель, они непременно хотят воевать. Что ты на это скажешь?
– Скажу, что одобряю ребят, - отозвался Абель.
– Вот я кое-что принес вам обоим.
Он вынул из внутреннего кармана комбинезона листок бумаги. Бумага была потрепанная, сильно потертая на сгибах, как будто ее много раз развертывали и читали. А может, носили глубоко запрятанной под рубашкой...
Но все это пришло в голову Дане много позже. А в тот миг, в штольне, он увидел под светом шахтерской лампочки расплывшийся фиолетовый карандаш, и по глазам ему ударили давно не виденные русские буквы.
Павел с любопытством глянул через Данино плечо.
– Что за листочки? Ба, гляди, по-нашему написано! Дай-ка сюда!
Он выдернул листок из рук Дани. Медленно, запинаясь, с трудом разбирая расплывшиеся буквы, он прочел:
– "Выполняя свой долг перед Советской Родиной, я одновременно обязуюсь честно и верно служить интересам французского народа, на чьей земле я защищаю интересы своей Родины. Всеми силами я буду поддерживать моих братьев-французов в борьбе против нашего общего врага - немецких оккупантов". Все.
– Павел поднял голову.
– Ни подписи, ни числа нет. Что это такое, Данька, как ты думаешь? И кто это писал?