Княгиня Монако
Шрифт:
На долю г-на д'Аквиля выпала тяжкая обязанность известить об этом мою матушку; она искренне оплакивала своего сына. Перед смертью мой брат разослал всем письма; в них он каялся и просил прощения у всех, особенно у своей жены, которая превосходно сыграла свою роль. Она разрыдалась, когда ей рассказали, как ее муж оправдывался и извинялся перед ней.
— Гиш был достоин любви, — сказала она, — я бы страстно его любила, если бы он хоть немного любил меня. Я тяжело переживала его безразличие, его смерть огорчает меня и вызывает жалость. Я всегда надеялась, что Гиш изменит ко мне свое отношение.
Ее бабушка, супруга канцлера, радовалась случившемуся и собиралась вновь выдать эту богатую вдову
Обрадованный Лувиньи решил со мной повздорить, утверждая, что я служу дурным примером и даю дурные советы его жене. На самом деле, она не нуждалась ни в том нив другом.
Господин Монако из-за моего отъезда пришел в ярость и засыпал меня гневными письмами. Я отвечала, что не собираюсь возвращаться. Он написал моему отцу, и тот ответил, что в эти скорбные для его семьи дни он предпочитает, чтобы я оставалась возле него; к тому же, прибавлял он, претензии князя необоснованные: я уже дважды ездила в Монако и жила там долгое время, а также родила ему нескольких детей, так что он мог бы оставить меня в покое. Мой муж написал Мадам, и та ответила, что я ей нужна. В конце концов он пожаловался в письме королю, и тот заявил в ответ, что он не вмешивается в подобные дела.
Это было уже слишком для князя! Ему оставалось только приехать, но он не стал этого делать. Он предпочел пребывать на своей скале, и ему взбрела в голову странная причуда — до такого не додумался ни один муж и тем более муж-государь. Какой-то любитель глупых шуток, возможно Вард, прислал г-ну Монако список всех моих любовников, истинных и мнимых; список был длинным, ибо мне приписывали многих, а я умалчиваю о тех, что у меня действительно были. От несчастной любви к г-же де Мазарини разум моего мужа, и без того ничтожный, помутился; будучи не в силах меня вернуть и отомстить мне, князь придумал нечто другое.
Он приказал изготовить определенное количество манекенов, которых одели согласно его указаниям и которым нарисовали лица сообразно его предписаниям; затем он велел расставить вокруг княжества, на порядочном расстоянии друг от друга, небольшие забавные виселицы, к которым прицепили чучела, написав сверху соответствующие им имена, разумеется, без всякого приговора; теперь его подданные веселятся, указывая на этих уродов пальцами и радостно смеясь. Господин Монако казнил не только моих бывших любовников, но он продолжает поступать так по сей день и с нынешними — по крайней мере с теми, на кого ему указывают ради забавы. Вследствие этого приходится сближать между собой виселицы, и сейчас уже более половины придворных кавалеров болтаются в воздухе на границах княжества. Я вас уверяю, что не раз смеялась над этим вместе с другими, даже с самим королем. Это какая-то безумная, не укладывающаяся в голове страсть к повешению. Несомненно одно: я так и не вернулась в Монако и никогда туда не вернусь, даже если моему собственному изображению придется висеть там в окружении чучел моих поклонников и становиться таким же безобразным, какой я стала теперь.
XXXV
После смерти моего брата все очень быстро предали его забвению; двор заинтересовался тяжбой одной женщины, жизнь которой заслуживает того, чтобы о ней рассказали; кроме того, мне следует объясниться, так как я принимала участие в этой истории, и меня непременно стали бы упрекать, если бы я утаила правду. Я не считаю себя безупречной, однако эта особа виновна
Скюдери примирилось бы со столь беспутными любовными связями, у нее получилась бы бесподобная книга.
Вы догадываетесь, что речь идет о г-же де Курсель; она называла себя г-жой де Ленонкур де Мароль. В раннем детстве она потеряла отца и братьев, погибших в армии; мать девочки вела беспорядочный образ жизни и вторым браком вышла замуж за какого-то деревенщину. У женщины отобрали дочь и отдали малышку ее тетке, г-же де Ленонкур, которая была настоятельницей монастыря Сен-Лу в Орлеане; аббатисса обожала свою племянницу и уделяла много внимания ее воспитанию. Эта особа красива, как г-жа де Монтеспан, и, возможно, в ней еще больше очарования. В четырнадцать лет она потеряла своих последних брата и сестру и стала единственной наследницей фамильного достояния. Таким образом, она, несомненно, была одной из самых богатых наследниц Франции.
Тотчас же все взоры устремились в ее сторону; началось все с того, что г-н Кольбер присматривался к девушке, чтобы женить на ней своего брата Молевье. Он заручился согласием короля и считал дело решенным. И вот в монастырь Сен-Лу поступило предписание отправить девицу ко двору; аббатисса, полагавшая себя хозяйкой положения, отвечала на это, что ее племянница никуда не поедет, что она еще слишком молода и выйдет замуж лишь за того, кого она сама изберет или на кого укажет ей тетушка.
Господин Кольбер настроил короля против подобного неподчинения; его величество так рассердился, что послал в монастырь одну из своих карет с несколькими служанками и полицейским чином, производящим аресты, а также дюжиной гвардейцев, чтобы доставить мадемуазель де Ленонкур в Париж.
Настоятельница сопротивлялась, заливалась слезами; девочка упрямилась для вида, хотя ей очень хотелось отправиться в те чудесные края, о которых ей столько рассказывали. Она цеплялась за деревья и двери, за все, что попадалось ей на пути, убежденная в том, что это не помешает ей уехать и вместе с тем доставит утешение тетушке. Она уже тогда ломала комедию, эта маленькая плутовка! Как только девочку в одеянии пансионерки привезли ко двору, ее представили королю. Его величество сказал, что он вознаградит мадемуазель де Ленонкур за заслуги ее родных и предложил ей остаться у королевы или у одной из принцесс крови. Девочка остановила свой выбор не на королеве, слишком набожной и строгой, а на принцессе де Кариньян.
То была свекровь графини Суасонской; обе женщины жили вместе; судите сами, какая это была школа! Двумя опорами дома были герцогиня де Шеврёз и принцесса Баденская — эти особы могли развратить тридцать шесть тысяч девственниц. В итоге всего за несколько месяцев мадемуазель де Ленонкур воспитали по образу и подобию этих дам.
Как только девушка прибыла ко двору, с ней заговорили о браке с Молевье; она не посмела сказать нет, хотя ей это отнюдь не понравилось. Какие-то простолюдины, не считаясь с ней, набирали ей домашнюю челядь и даже служанок! Молодой человек находился в Испании, а его брат хлопотал за него. Больше всего на свете эта особа дорожила своей свободой; то, что ее сразу атаковали, показалось ей дурным знаком, и она не знала, как отделаться от этого брака. К счастью, дьявол внушил Менару, брату г-жи Кольбер, необузданную страсть к мадемуазель де Ленонкур; он осмелился проникнуть в ее комнату. Девушка так испугалась, что лишилась чувств; падая, она ушибла голову. Предлог был найден, и она порвала всякие отношения с Кольберами.