Княгиня Ольга. Сокол над лесами
Шрифт:
– Я не видел, – Велеб вопросительно оглянулся к троим своим товарищам, но те покачали головами.
– Не слыхал я, чтобы кому сдаваться предлагали, – подтвердил Чарога.
– Я видел, как раненых добивали, – тихо добавил Размай. – С заборола видел.
– Вы хоть кого-нибудь узнали? – спросила княгиня. – Из тех людей?
Все четверо замотали головами.
– Мы из местных весняков только Поведа знаем, старейшину из Размиличей, его точно не было, – ответил Велеб. – К нему боярин ездил порой.
– А он к вам? – быстро спросил Мистина.
– Ни разу
Княгиня и ее бояре переглянулись.
– Как они посмели? – с возмущением и гневом воскликнул Святослав. – Разорили мою твержу, убили моего боярина! Они думают, что если киевский князь еще молод, им все позволено? А я все стерплю, как дитя?
Гриди загомонили.
– Вы ссорились с дреговичами? – Мистина пристально взглянул на Велеба. – С окрестными весняками?
– Нет. Мы с ними и не видимся. До ближних весей поприща с три, мы туда не ходим.
– Сейчас весна, – с намеком напомнил Мистина. – Гулянья, пляски на лужку. Может, кто-то из ваших… не вы четверо, а кто-то из тех, кого уже нет, позарился на местных девок?
Бояре с ожиданием смотрели на Велеба: для столь жестокого и наглого нападения должна быть причина.
– Нет, – Велеб опять помотал головой. – Мы к ним не ходили на игрища никогда. Никто из наших не ходил.
– А скотина? – спросил Острогляд. – Может, ваша корова к ним забрела или их – к вам?
– У нас выпасы свои.
– Не было у нас никаких раздоров с ними, княже, – поддержал Велеба Чарога. – Хоть клинок поцелуем.
– Может, не теперь, а раньше? Зимой?
Все опять помотали головами. Весь путь до Киева четверо выживших без конца обсуждали это дело между собой, пытались выяснить причину такой беды. И сошлись, что если причина и была, то в дружине о ней не знали.
– Если б был у нас с весняками какой раздор, нас бы так врасплох не застали, – добавил Велеб.
Это поражало его больше всего: полная внезапность нападения. В обычное утро поздней весны, одно из череды точно таких же.
– Это верно, – кивнул Острогляд. – Перезван хоть был и не мудрец великий, но и не растяпа. Было б от чего беречься – он бы берегся. Сколько походов прошел – научился.
– Покормите их, – княгиня взглянула на своего тиуна и ключницу, стоявших у стены поодаль в ожидании приказаний. – Ступайте, отроки. Отдохните.
– Вы подумайте еще! – крикнул им вслед Асмунд. – Может, вспомните чего.
Насчет покормить было очень вовремя: за всю дорогу Перезвановы отроки поели толком всего один раз. Приметили на берегу костер каких-то рыбаков и напросились на уху. Причем рыбаки, увидев четверых незнакомых мужчин, вооруженных, грязных и с очень мрачными лицами, едва не убежали, бросив костер, котел, улов и челн. А утром и вечером путники питались испеченными в золе корневищами рогоза: Велеба дед еще дома научил их есть, иначе пришлось бы красть какую-то скотину с прибрежных луговин. А от рогоза у бедняги Стояни, в придачу к вывиху ноги, еще расстроился живот.
Совершить кражу, кстати, все же пришлось. Какие-то бабы вымыли платье и развесили на ветках ив у берега, а сами ушли; причалив, беглецы утащили порты для Чароги. Не мог же он явиться к князю в разодранных сверху донизу, будто баба в поневе! «Повезло мне, что старые порты натянул, ветхие, – ворчал Чарога. – Не разорвись они, меня бы там и прибили, как щуку острогой!»
Выходя из гридницы, четверо отроков слышали позади волну возмущенных голосов. Велеб невольно поежился. Направляясь сюда, на гору, от причала близ Почайны, он торопился принести свою весть, и казалось, что как только князь, княгиня и бояре обо всем узнают, это как-то исправит дело. Теперь же, поглядев в лица тех, кто правил Русью, уловив смесь их чувств – недоумение, возмущение, гнев, – он понял: дальше будет только хуже…
После ухода вестников в гриднице еще долго стоял шум.
– А мы не то ли говорили? – встал с места Честонег, едва те четверо вышли. – Прознали по всем землям, что мы без князя…
– Я не позволю смотреть на меня как на дитя! – возмущенно воскликнул Святослав, перебивая его. – Я уже древлянам показал: я русский князь, хоть и молод, и всякий, кто пойдет против меня, сильно об этом пожалеет!
– Древляне Ингоря не убоялись, а нынче, когда у нас на столе жена и отрок, и дреговичи за ними потянулись! Ждите, всякий пес теперь на нас зубы оскалит!
– Это не наши земли! – напомнил Асмунд. – Благожит нам дани не дает.
– Теперь будет давать! – крикнул Святослав. – Теперь он на коленях приползет, пес лживый, в зубах принесет все, что у него только есть, даже детей своих! Он мне заплатит за такую подлость! За убийство моих людей!
– Мы еще толком не знаем, что произошло! – Мистина возвысил голос, чтобы перекричать возмущенный гул. – Может, не все убиты, кто-то в плену. Может, Благожит сам пришлет к нам.
– Да это что же сотворить надо, чтобы пятьдесят человек без разговоров в отместку вырезали? – восклицал Себенег.
– Всех местных баб перевалять, – шепнул его сын Ильмет.
– И скотину в придачу! – хмыкнул Лют.
– Да Перезван небось дров наломал, а признать не хотел! – ворчал Честонег.
– Пусть только Благожит здесь покажется! – негодовал Святослав. – Я прикажу его послов зарубить! Не будет никаких переговоров, пока он нам не отдаст своих пятьдесят человек за моих!
– Но это может быть вовсе не Благожит! – напомнила Эльга, чувствуя, что своей местью за мужа – в те дни необходимой, – преподала сыну не очень-то добрый урок. – А окрестные весняки. Парни не говорят, но у них ведь могла выйти какая-то ссора!
Эльга с трудом держала себя в руках. Ее трясло от негодования, гнева и боли. Среди бояр, да и простых киян не первый месяц ходили разговоры, что-де без мужа на киевском столе развалится вся держава. Она стремилась показать, что справится сама – она и Святослав. Так неужели недоброжелатели ее были правы, а она – ошибалась? Неужели многовато взяла на себя, высоковато взмостилась? И даже миролюбивые дреговичи сочли, что в Киеве некому держать меч?
Мечей-то у нее в достатке. Но держава стоит на удаче своего господина…