Княгиня Ольга
Шрифт:
Святослав, придя в город, отмечает летописец, увидел, что «мало у него дружины, сказал себе: "Как бы не убили какой-нибудь хитростью и дружину мою и меня, так как многие были убиты в боях". И сказал: "Пойду на Русь, приведу еще дружины"». Но, прежде чем уйти на Русь, необходимо было заключить мир с греками. «И отправил [Святослав] послов к царю в Доростол, где в это время находился царь, говоря так: "Хочу иметь с тобою прочный мир и любовь". Царь же, услышав это, обрадовался и послал к нему даров больше прежнего. Святослав же принял дары и стал думать с дружиною своею, говоря так: "Если не заключим мир с царем и узнает царь, что нас мало, то придут и осадят нас в городе. А русская земля далеко, печенеги с нами в войне, и кто нам поможет? Заключим же с царем мир: ведь они уже обязались платить нам дань, того с нас и хватит. Если же перестанут нам платить дань, то снова из Руси, собрав множество воинов, пойдем на Царьград". И была люба речь эта дружине, и послали лучших мужей к царю, и пришли в Доростол и сказали о том царю. Царь же на следующее утро призвал их к себе и сказал: "Пусть говорят послы русские". Они же начали: "Так говорит князь наш: хочу иметь полную
Византийские источники сообщают, что в пасхальные дни 971 г. совершенно неожиданно для руссов Иоанн Цимисхий перешел через Балканы по неохраняемым горным проходам и обрушился на Преславу, где находились болгарский царь Борис, Калокир и русский отряд во главе со Сфенкелом. Беспечность руссов была очевидна. Сам Святослав находился в это время в Доростоле. Итак, после того как Святослав взял дань с греков, обстановка изменилась. Цимисхий ушел из Доростола, и его занял Святослав. Но поражение союзников в Преславе заставило Святослава заключить мир с греками.
Русская летопись сообщает, что мирный договор с греками Святослав заключил в июле 971 г. В договоре говорилось: «Я, Святослав, князь русский, как клялся, так и подтверждаю договором этим клятву мою; хочу вместе со всеми подданными мне русскими, с боярами и прочими иметь мир и полную любовь с каждым великим царем греческим, с Василием и с Константином, и с боговдохновенными царями, и со всеми людьми вашими до конца мира. И никогда не буду замышлять на страну вашу, и не буду собирать на нее воинов, и не наведу иного народа на страну вашу, ни на ту, что находится под властью греческой, ни на Корсунскую страну и все города тамошние, ни на страну Болгарскую. И если кто иной замыслит против страны вашей, то я ему буду противником и буду воевать с ним. Как уже клялся я греческим царям, а со мною бояре и все русские, да соблюдем мы прежний договор. Если же не соблюдем мы чего-либо из сказанного раньше, пусть я и те, кто со мною и подо мною, будем прокляты от бога, в которого веруем, в Перуна и в Волоса, бога скота, и да будем желты, как золото, и своим оружием посечены будем. Не сомневайтесь в правде того, что мы обещали вам ныне и написали в хартии этой и скрепили своими печатями».
Многие исследователи предполагают, что после подписания мирного договора состоялась встреча Святослава и императора Цимисхия. Лев Диакон пишет, что «Святослав приплыл на место свидания в лодке по Дунаю, причем действовал веслом наравне с другими гребцами. Белая одежда его только чистотою отличалась от одежды прочих русских».
Встречу Святослава с Цимисхием запечатлел на миниатюрах своей хроники византийский историк Скилица. Святослав сидит на троне и принимает послов. Трон Святослава украшен деревянным резным орнаментом. Автор изобразил Святослава как владетеля тех территорий, которые находились в руках руссов на Балканах, а также подтвердил достоверность сведений о форме посольских переговоров. Этот изобразительный аргумент еще раз убеждает в том, что дипломатические переговоры между Русью и Византией велись не только через послов, но и непосредственно самими главами государств.
Несмотря на личные встречи, император добился удаления Святослава из Болгарии, в результате чего были разрушены дунайские планы последнего. Но коварный император не только добился мира на Балканах, но решил нанести Святославуудар и со стороны Степи. В этой связи ряд исследователей высказывали мысль, что тогда византийский император пошел на сознательный обман Святослава и постарался лишь выиграть время, заключив договор. Подтверждение этой точки зрения исследователи находят в концепции, сформулированной византийским полководцем XI столетия Кекавменом в своем «Стратегиконе». Он писал: «Если враг ускользает от тебя день от дня, обещая либо мир заключить, либо дань уплатить, знай, что он ждет откуда-то помощи или хочет одурачить тебя. Если неприятель пошлет тебе дары и приношения, коли хочешь, возьми их, но знай, что он делает это не из любви к тебе, а желая за это купить твою кровь».
«Мудрость» Кекавмена имела прочную основу в виде традиционной военной и дипломатической тактики восточноевропейских правителей и, в первую очередь, самой Византийской империи, для которой военное и дипломатическое коварство стало своего рода нормой. Многочисленные перемирия и миры, заключенные греками с окружающими государствами, уплата им дани, огромных контрибуций нередко являлись лишь средством выиграть время, усыпить бдительность противника, обмануть его, а потом нанести ему неожиданный удар. Так произошло и со Святославом. Летописец записал: «Заключив мир с греками, Святослав в ладьях отправился к порогам (на Днепре). И сказал ему воевода отца его Свенельд: "Обойди, князь, пороги на конях, ибо стоят у порогов печенеги". И не послушал его и пошел в ладьях. А переяславцы (по совету Цимисхия) послали к печенегам сказать: "Вот идет мимо вас на Русь Святослав с небольшой дружиной, забрав у греков много богатства и пленных без числа". Услышав об этом, печенеги заступили пороги. И пришел Святослав к порогам, и нельзя было их пройти. И остановился зимовать в Белобережье, и не стало у них еды, и был у них великий голод, так что по полугривне платили за конскую голову, и тут перезимовал Святослав». С наступление весны отправился Святослав к порогам. «И напал на него Куря, князь печенежский, и убили Святослава, и взяли голову его, и сделали чашу из черепа, оковав его [на чаше Куря сделал надпись: «Ищущий чужое, свое теряет»]. В Киеве начал княжить старший сын Святослава Ярополк. Его младшие братья: Олег – в древлянской земле, а Владимир
В церковно-богословской литературе стало традицией объяснять благосклонное отношение к христианству сыновей Святослава – Ярополка, Олега и Владимира – исключительно влиянием их бабки Ольги. Ее «великой заслугой» объявляются, прежде всего, твердая собственная вера и ее влияние на «людье вси». «Занимаясь воспитанием своих внуков, она первая посеяла семена истиной веры Христовой в сердце будущего крестителя всей Русской земли святого Владимира… Наставления ее и святая жизнь – одна из главных причин, побудивших князя обратиться ко Христу».
ОТНОШЕНИЕ СВЯТОСЛАВА К ХРИСТИАНСТВУ
История временами подбрасывает нам удивительные парадоксы. Святослав, первый Рюрикович с чисто славянским именем, больше всего среди киевских правителей из этого дома походил на варяга. «Повесть временных лет» породила определенную традицию, согласно которой Святослава принято изображать инфантильной личностью, неспособной сломить идеологическую инерцию, заложенную еще в 882 году Олегом. Его верность язычеству толковали как проявление безразличия, усиленного страхом дискредитации себя в глазах сподвижников: «А дружина моя станет насмехаться». В действительности все было намного сложнее. Начать хотя бы с того, что объяснение поступков, вложенное в уста Святослава, для второй половины X столетия выглядит весьма фальшиво. При Игоре христианская партия в Киеве оказывала большое влияние на государственные дела. Тем более после 944 г., в правление православной Ольги, которая прочно держала в своих руках всю власть. Таким образом, молодой княжич должен был заботиться не столько о высмеивании христианства, сколько об усилении позиций отжившего и полностью дискредитированного в глазах феодальной элиты язычества. По крайней мере, славянская часть дружины в большинстве своем тяготела к новой вере, именно этому в значительной степени Ольга была обязана прочностью своего положения (даже при взрослом сыне).
Однако наличие антихристианской оппозиции вновь сыграло деструктивную роль. Кому-то было выгодно вырастить из Святослава убежденного противника тех сил, на которые опиралась его мать. Сделать это было не очень трудно, если учесть сложность положения Руси в середине 40-х годов X столетия. Святослав вырос фанатичным врагом новой религии, всю свою недолгую жизнь опиравшимся на нехитрую идейную платформу, суть которой заключалась в утверждении приоритета меча и физической силы над разумом.
Пока Ольга была жива и прочно держала рычаги государственного правления, Святослав сдерживал свои антихристианские настроения и проявлял в отношении новой веры лояльность. Отказавшись креститься сам, он не мог запретить это другим, «а только насмехался над тем». Эта фраза породила традицию изображать Святослава человеком, равнодушным к делам религии, при котором на Руси жилось вольготно и христианам, и язычникам. До 969 г., очевидно, так и было, но после смерти Ольги Святослав смог дать выход ненависти к христианству. Начался, если можно так выразиться, антихристианский террор, продолжавшийся неполных три года (969–972). Отчасти он был спровоцирован развитием событий. Благодушие князя, обусловленное его военными успехами и славой, добытой на ратном поприще, сохранялось недолго. Провал восточной политики, приведшей к печенежскому нашествию и ставшей причиной потери причерноморских земель, неудачи на Балканах, рост народно-освободительных движений болгарского народа, очевидное превосходство византийской дипломатии и оружия – все это не могло не привести к стремлению свалить на кого-то вину за последствия своей собственной недальновидной политики. Козлом отпущения стали христиане – чужеземцы (греки и болгары) и свои. К этому добавились внешнеполитические соображения. В глазах Святослава христиане были репрезентантами провизантийской политики. Ведь Русская православная церковь административно подчинялась Царьградской патриархии. Ее возглавлял архиерей-грек, назначенный патриархом и обязанный выполнять его распоряжения. Тем временем в ходе второй балканской войны Византия из союзника Святослава (правда, довольно эфемерного) превратилась в главного противника, что не могло не повлиять на отношения князя к «греческой» вере. Важное сообщение о развязывании Святославом антихристианского террора имеется у В. Н. Татищева. Ссылаясь на Иоакимовскую летопись, он пишет: «По смерти Ольги Святослав пребывавше в Переяславце на Дунае, воюя на казари, болгоры и греки, имея помосчь от тестя, князя угорского и князя ляцкого, не единою побеждая, последи за Дунаем у стены долгие, все войско погуби. Тогда диявол возмяте серпа вельмож нечестивых, начата клеветати на христианы, сусчия в воинстве, якобы сие падение вой приключилося от прогневания лжебогов их христианами. Он же толико разсверипе, яко и единаго брата своего Глеба не посчаде, но разными муки томя убиваше. Они же с радостию на мучение идяху, а веры Христовы отресчися и идолом поклонитися не хотяху, с веселием венец мучения приимаху Он же, видя их непокорение, наипаче на презвитеры яряся, якобы тии чарованием неким людем отврасчают и в вере их утверждают, посла в Киев, повеле храмы христиан разорити и сожесчи и сам вскоре поиде, хотя вся христианы изгубити».
Некоторые детали привлекают особое внимание. Во-первых, названа причина антихристианского террора – стремление переложить на христиан вину за собственные политические и военные неудачи. Во-вторых, очень интересно упоминание Глеба – брата Святослава, пострадавшего за веру. В имеющихся летописях отсутствуют какие-либо сведения о других детях Игоря и Ольги, кроме Святослава. Однако молчание источников далеко не всегда является убедительным аргументом. У нас нет оснований думать, что Святослав был первенцем у своих родителей, как это иногда утверждают исследователи. Игорь и Ольга, очевидно, имели детей до Святослава, но вряд ли среди них были сыновья, дожившие до 970–971 гг., иначе Святослав не унаследовал бы киевский престол. Вероятно, это были дочери, которые не могли претендовать на великокняжеский титул, или же сыновья, умершие до достижения совершеннолетия. Погибший Глеб был либо младшим сыном Игоря и Ольги, либо же двоюродным братом Святослава.