Князь Арнаут
Шрифт:
— О, мессир! — воскликнула Марго, прижимаясь к любовнику большой горячей грудью и топя его в водопаде чёрных густых волос. — Вы прекрасны! Я верю, что наша встреча не пройдёт даром, теперь я обязательно рожу мальчика!
Так впоследствии и получилось, через девять месяцев у служанки княгини Констанс родился здоровенький бутузик. Марго была на седьмом небе от счастья, но уже спустя полгода неутешно рыдала, оплакивая внезапно скончавшееся дитя. Марго, разумеется, и мечтать не могла о том, чтобы выйти замуж за возлюбленного, и честно призналась, что
— Если я и позволяла кому-нибудь взять меня, то только за деньги. Это ведь совсем другое, правда?
— Правда, — не стал спорить рыцарь. Он далеко ещё не пришёл в норму и потому не чувствовал в себе сил осведомиться о здоровье и благополучии княгини.
Ренольд уже знал, что Нур ед-Дин принял посольство и дары Эмери и дал франкам десять дней, взяв взамен обещание, что, если за это время король не придёт к латинянам на помощь, они добровольно сдадут ему город. Впрочем, как уверял Ангерран, язычник сразу после переговоров с патриархом, взяв часть войска, ушёл в Алеппо, что произошло исключительно по причине провала ночного штурма, в котором так отличился младший сын Годфруа Жьенского.
Так это или нет, но ещё до прихода дружины Бальдуэна осада была фактически снята. Молодой король даже предпринял наступательные действия, он сумел изрядно потрепать остатки войска Нур ед-Дина, но попытка вернуть хотя бы Гарен провалилась. Видимо, всё же из-за того, что с Бальдуэном прибыли всего лишь полторы сотни рыцарей, хотя и самых дисциплинированных, — дружина короля состояла главным образом из тамплиеров.
О княгине Марго заговорила первой.
— Госпожа так восхищена вами, — начала она. — Она сама велела мне услужать вам...
«Знала бы она, как ты тут услужаешь! — подумал Ренольд и вдруг испугался: — А что, если княгиня знает? Получается, что ей всё равно?»
Марго между тем продолжала:
— Она велела передать вам денег, чтобы храбрейший из рыцарей Антиохии ни в чём не нуждался... Ох, нет-нет, — спохватилась служанка, увидев, что рыцарь хмурится. — Она сказала, что это в долг, вы отдадите его, когда вступите во владение своим фьефом, который она вам пожалует, если вы того захотите. Если нет, она скажет своему кузену, королю Бальдуэну, и он примет вас к себе на службу. Он, конечно, также даст вам землю и рабов, и вы сможете вернуть эти деньги моей госпоже...
Служанка сделал паузу, а потом закончила:
— Хотя, сказать по правде, моя госпожа надеется, что вы примете её предложение...
— Ну, разумеется, — произнёс Ренольд, — я понимаю, у Антиохии почти не осталось защитников. Поэтому её сиятельство государыня княгиня и считает, что мне предпочтительнее остаться здесь...
— О нет! — Марго лукаво улыбнулась. — Нет и нет! Моя госпожа, конечно, нуждается в таких храбрых рыцарях, но... вас она особенно выделяет и хочет видеть при своём дворе.
«Особенно выделяет? Хочет
Тут пилигриму очень кстати вспомнились слова мудрого Ангеррана, который изрёк: «А чего бы вы хотели, мессир? Чтобы она указала вам на кровать и сказала бы: “Милости прошу в мою постель, мессир рыцарь, а наутро раструбите всем про то, как легко отдалась вам сиятельная княгиня!”? «Фьеф? — спросил себя он без всякого энтузиазма. — Конечно, теперь и король охотно примет меня на службу, даст замок и землю с крестьянами, хотя бы уже чтобы не обижать овдовевшую кузину».
Заметив, что любовник загрустил, Марго, тихо, как мышка, лежавшая рядом, решила развеять его печаль доступными женщине средствами. Она принялась поглаживать бёдра и живот Ренольда, что уже скоро дало ей право прошептать:
— Мессир, по-моему, аппетит у вас снова проснулся.
Пилигрим, разумеется, не мог не признать подобного факта и притянул Марго к себе.
— О нет, о нет, мессир, — мягко отстранилась та. — Вам нельзя... так много. Вы же ранены!.. — Впрочем, через несколько секунд любовница сдалась. — Ну, если это приказ... я с удовольствием выполню его. Утолять ваш голод для меня большая честь и удовольствие.
Не успел рыцарь и его партнёрша завершить «утоление голода», как в дверь постучали.
— Входи! — крикнул Ренольд, решив, что это скорее всего Ангерран.
Дверь распахнулась, и в комнату вошёл... сам король Иерусалимский Бальдуэн.
— О шевалье! — воскликнул он. — Вы заняты? Может быть, мне зайти попозже?
Надо ли говорить, что пилигрим «не позволил» сиятельному гостю «зайти попозже»? Осознав важность момента, Марго схватила одежду и выскользнула в коридор. Едва она удалилась, Ренольд попытался встать, но король строго-настрого запретил ему это.
— Лежите, шевалье, вы ранены. Княгиня Констанс рассказала мне об обстоятельствах, при которых вы получили рану. Я рад снова видеть вас и знать, что теперь ваша жизнь вне опасности.
Слушая слова короля, Ренольд мог бы поклясться, что звучат они не вполне искренне. Бальдуэн не слишком-то умел скрывать свои истинные чувства. Что-то беспокоило его, и говорил он, стараясь не смотреть в глаза собеседнику. Однако, задав все приличествовавшие случаю вопросы, король всё же собрался с духом и попросил:
— Её сиятельство, княгиня Констанс, и члены Высшей Курии княжества Антиохийского просили меня временно взять на себя заботу об этом государстве. Как регент, я от своего имени и от имени моей кузины прошу вас принять приглашение переехать во дворец. По крайней мере, до вашего выздоровления...
Он сделал паузу, и рыцарь, решив, что ему следует ответить, хотел уже раскрыть рот, но король сделал ему знак помолчать и продолжал:
— Я специально пришёл сюда, шевалье Ренольд, чтобы поговорить с вами без посторонних и... случайных свидетелей...