Князь Арнаут
Шрифт:
— Вот дьявол! — как-то забывая о своём священном поприще, махнул рукой рыцарь. — Ты, друг мой Кармино, напрасно не пошёл по торговой части. Так умеешь подойти к человеку! Зови сюда эту ведьму!
С нетерпением ожидавшая ответа маркитантка решилась напомнить о себе:
— Ну так что, бравый командир? Или ты думаешь, что я ещё уступлю? Ну уж нет! И так себе в разор! Просто его святейшество патриарх обещал после сделать облегчение налогов тем, кто торгует со скидкой, вот мы и рады стараться.
— Ладно! — прокричал в ответ солдат. — Будь по-твоему! Только ничего, если я дам тебе цену серебром?
— Не хотелось бы, — прокричала маркитантка, но начала
— Не давай ей лишнего, — напутствовал направлявшегося навстречу торговке Кармино тамплиер. — Пусть берёт твёрдую цену или проваливает! И вот что... — Подозрительность не оставляла рыцаря, он поспешил добавить: — Пусть прежде сама при тебе попробует, как бы не было яда!
Так как на последние слова воин не отреагировал, Вальтер решил, что он и не слышал их, а потому, поколебавшись немного, не спеша пошёл следом, бросив на ходу своим:
— Смотрите тут в оба!
Маркитантка и кучер — она впереди, он с бочонком на спине на два шага позади — двинулись по каменным ступенькам. Оба закончили подъём несколько раньше, чем Кармино успел дойти до площадки лестницы. Кучер поставил свою ношу, а маркитантка оглядела собравшихся вокруг стражников. Она весело подмигнула им, но не многие ответили на приветствие. Уж очень тощей да некрасивой оказалась женщина, а человек, который воюет, предпочитает принимать пищу и питьё из рук красавиц. То ли дело дородная румяная бабища, какую и не обхватишь враз! У такой в вине живёт добрый дух, а у костлявой непременно бес заведётся.
Однако и женщина, видимо, почувствовала что-то. Улыбка моментально сползла с лица маркитантки, что, по правде говоря, не сделало её много хуже. Она внимательно посмотрела на яйца воинов, но тут же перевела взгляд на подошедшего Кармино.
Последний мог бы поклясться, что в глазах торговки на мгновение вспыхнул искорками и тут же погас нешуточный страх. Но солдата в тот момент волновало совсем другое.
«Откуда же она знакома мне? — спрашивал он себя. — А ведь я знаю, определённо знаю её!»
Маркитантка воскликнула весело:
— Ну что, храбрецы? Дождались манны небесной? Какой солдат без чарки? Налетай! Уж коли командир ваш обещал раскошелиться, так не жалейте глоток! Веселей, молодцы!
Как ни бодро звучали её слова, стражники не решались сделать первый шаг, видимо, потому, что слова торговки предназначались для ушей настоящих солдат, а не для таких, как они, горе-вояк. Видя их нерешительность, женщина сделала знак кучеру, тот протянул руку к секире стоявшего ближе других стражника и, заметив его недоумение и даже испуг, предложил:
— Ну так открывай сам!
Парень покорно отдал оружие. Кучер сделал знак другим стражникам, чтобы те взяли бочонок. Тут в голове Кармино завершился, наконец, мучительный мыслительный процесс — воин вспомнил, где видел маркитантку.
— Ты? — спросил он и потянулся за мечом. Кармино не мог ошибиться, а если так, то... она не могла быть женщиной. Ведь именно она, то есть он болтался сегодня на оборвавшейся верёвке, изо всех сил стараясь вскарабкаться наверх. — Но зачем?
Ещё не веря себе, ещё надеясь, что открытие его окажется ошибочным, Кармино вновь повторил:
— Зачем?
— Мразь! — прошипела маркитантка. — Тебя не должно было здесь быть! Ну так получай!
С этими словами она очень быстрым, едва заметным движением выхватила длинный, тонкий кинжал и, резко выбросив вперёд руку, ударила Кармино прямо в грудь. Воин захрипел, ноги его начали подкашиваться,
Кучер тоже не терял времени даром.
Он очень своевременно успел без особых усилий обезоружить сразу трёх «храбрецов»: двое, не понимая, что происходит, продолжали держать бочонок, оружие третьего, такого же олуха, находилось в руках подручника убийцы. Он взмахнул секирой, и молодой ремесленник замертво упал поблизости от командира.
И снова топор взлетел в чёрное как смоль сирийское небо. С гулким грохотом разбился бочонок, тёмно-красное вино смыло алую кровь с древнего камня стены. Но вот ещё один несчастный скорняк или плотник рухнул в винное озерцо. Не сшить ему больше кожаного гамбезона или котты, не сработать доброго стола или изузоренного сложной резьбой кресла.
Раньше всех опомнился Вальтер, хотя и наблюдал за происходившим издалека. Он выхватил меч и, бросаясь к месту схватки, завопил:
— Le Baussant! Le Baussant! «Non nobis, Dominus!» [71] Смерть предателям!
Однако бравый храмовник совершенно забыл о возке, стоявшем внизу у стены, из которого, едва заслышав крики первых жертв, выкатились отнюдь не кругленькие бочонки, родные братья только что разбившегося, а выскочили довольно крепкие мужчины. Часть из них натянули тетивы луков, а прочие, обнажив мечи, кинулись на помощь «маркитантке» и кучеру. Одна из стрел ударила в шлем тамплиера, две других пролетели рядом, но четвёртая вонзилась прямо в бок храброму воину. Он зарычал от боли, громко помянул дьявола и, сломав стрелу, поспешил продолжить путь. Однако двигался он теперь куда медленнее и уже не подбадривал себя и не устрашал врагов своим зычным «Non nobis, Dominus!».
71
Le Baussant — так называлось знамя тамплиеров. Буквально это означает двухцветный (белый и чёрный): первый — как символ любви к христианам, второй — как символ ненависти к язычникам, врагам веры Христовой. Ещё один боевой клич храмовников звучал так: «Не себе, Господи, не себе, но имени Твоему воздаём славу!» Начальные его слова на латыни: «Non nobis, Dominus...»
Приблизительно в этот момент пал последний из шестерых помощников Кармино, которые подошли к «маркитантке», другие трое, увидев, что происходит, не думая ни о чём, кроме собственного спасения, помчались вдоль стены к башне, где находились ещё двое их товарищей.
— Снимите их! — закричала «торговка», указывая на бегущих. — И позаботьтесь о псах-храмовниках!
Тамплиеры-оруженосцы бросились на помощь своему раненому господину.
Часть лучников начала стрелять в них, а другие перенесли огонь на улепетывавших со всех ног «бойцов» несчастного Кармино. Кроме того, полку заговорщиков прибыло. Почти сразу же, как началась схватка, к первому возку подкатил второй. Из него тоже выскочило до дюжины лучников и мечников. Они бросились к лестнице. В руках у некоторых из них были мотки верёвок. И это ещё полбеды! Хуже было другое, защитники стены, оставшиеся в явном меньшинстве (раненый рыцарь и несколько сержанов), даже и не заметили, что темнота со стороны Сильфиуса начала оживать. В ней уже явно послышались голоса и тихое ржание коней.