Князь Барбашин
Шрифт:
И вот уже Андрей, ещё не отошедший от схватки, молча стоит среди трупов и обломков, не сводя глаз с капитана, выжившего в этой бойне и сейчас брошенного к его ногам.
– Ну и какого хрена, милейший, вы это затеяли? Мне плевать на ваших людей, но из-за вашего упрямства погибли и мои.
– Я следовал указаниям своего нанимателя. К тому же Клаус Бродде никогда не сдавался без боя, – взгляд капитана был полон презрения, словно он не понимал сложившейся ситуации. Или, наоборот, жаждал быстрой смерти.
– Тем хуже для вас, – зло прошипел князь и повернулся к мореходам, застывшим поблизости. – Связать,
После чего повернулся спиной к повалившемуся от пинка капитану холька и направился на ют, где под присмотром абордажников испуганно ждали своей участи пассажиры.
– Господа, дамы, – Андрей учтиво поклонился двум женщинам, в испуге жмущимся к высокому, седоволосому рыцарю со свежим порезом на лице. – Приношу свои извинения за столь бесцеремонное окончание вашего путешествия на этом корабле, но превратности войны вынудили меня взять его на абордаж. Есть ли среди вас граждане ганзейского города Гданьска?
Из толпы ему под ноги буквально вытолкнули двоих, по-видимому, купца и приказчика.
– Вам не повезло вдвойне, – всё так же учтиво продолжил Андрей. – Вы воспользуетесь моим гостеприимством и дальше. Остальные же, несмотря на их попытку поучаствовать в чужой разборке, – взгляд князя уткнулся в седоволосого, но тот горделиво молчал, – могут не переживать, вы отнюдь не пленники. Мой государь воюет только с Гданьском. И если ветер не переменится, то к утру мы будем недалеко от берега, и вас с вашими вещами свезут на шлюпках, после чего вы сможете продолжить своё прерванное путешествие. Пока же прошу вас закрыться в своих каютах, дабы не провоцировать моих людей.
И отвесив весьма изысканный поклон, Андрей направился к борту, собираясь перебраться на "Аскольд" до того, как корабли расцепят. И уже там, сидя в собственной каюте, он читал список того, что вёз сей ганзеец.
Что ж, похоже, впервые за эти годы судьба послала ему стоящий трофей! Среди тюков, ящиков и бочек с тканями, пряностями и изделиями западно и южноевропейских мануфактур скрывались ящики со слитками серебра самого разного качества, предназначенного как для оплаты заказанных товаров, так и для продажи. Потому и охрана на судне была увеличена, да и шло оно не одно. Просто разразившийся недавно над Балтийским морем ураган разбросал корабли, и хольку не повезло – в одиночестве он наткнулся на вышедших на охоту русских. И такую добычу Андрей терять вовсе не собирался. А потому, нужно было срочно высаживать нежданных пассажиров (как выяснилось при опросе, никак не связанных с грузом) и на всех парусах спешить на Тютерс.
За ночь корабли приблизились к берегу достаточно близко, и едва рассвело, с трофея спустили на воду большой вельбот. Андрей лично убедился, что все пассажиры и выжившие после абордажа матросы из команды холька погрузились в него, после чего, пожелав отплывающим счастливого пути, велел поднимать паруса и держать курс на Норовское, благо ветер, наконец-то, установился и теперь дул ровно, давая возможность кораблям идти с хорошей (для холька) скоростью.
И всё равно им понадобилось почти десять дней, чтобы добраться до Тютерса, где с призового судна были сгружены все товары, в которых так нуждалась Овла, и только после этого оба корабля вошли в устье Наровы.
И
Приняв информацию к сведению, Андрей велел истопить баньку. Спешка спешкой, а помыться с дороги хотелось. В конце концов, один вечер большой роли не сыграет. Заодно распорядился отправить с утра гонца в Новгород, куда, судя по времени, уже должны были прибыть жена с детьми.
А в Ивангород князь направился следующим утром верхом.
У воеводской избы его кинулись встречать двое слуг. И пока он спешивался, на крыльцо, закинув за упёртые в бока руки длинные полы бархатного охабня с высоким стоячим воротом, вышел сам князь Хохолков-Ростовский. Встречая дорогого гостя, он медленно сошёл по ступеням вниз:
– Здрав будь, мил боярин! Сам господь шлёт тебя мне в помощь!
– И тебе здравия, Александр-князь, – приветствовал хозяина Андрей. – От добрых встреч я поотвык в морях да своём захолустье.
– Такова уж служба наша, – всплеснул руками воевода. – Ну да что мы на крыльце-то стоим, проходи в хоромы, княже.
Ослепнув со света в тёмных сенях, Андрей больно споткнулся о порожец и чуть не упал, благо кто-то из служек вовремя удержал его за локоть. Сам князь, выдав поначалу небольшой боцманский загиб, громко чертыхнулся и решил немного постоять, давая глазам привыкнуть к полумраку внутренних переходов, после чего проследовал дальше.
Тяжёлая, обитая рогожей дверь, натужно скрипнув, отворилась, и Андрей привычно уже согнувшись, переступил высокий порог, входя в воеводскую горницу с двумя окошками по одной стене и тремя – по другой. Маленькие, затянутые провощенным бычьим пузырем оконца, света пропускали мало, а потому по стенам, в светцах, обычно горели свечи. Но сейчас окна были распахнуты настежь, отчего в горнице было довольно светло, а ветерок, сквозящий через неё, нёс с собой речную прохладу, делая климат внутри довольно комфортным.
– Что, княже, отведуешь, чем бог послал?
– После дороги аппетит всегда играет, князь, но всё же, мне больше интересно, чем же вызвана такая спешка?
Хохолков-Ростовский, крикнув в дверной проём, чтобы накрывали стол, прошелся по горнице, и, откинув за спину полы охабня, встал у окна, принявшись внимательно смотреть в него.
– Как всегда – дела превыше всего? Что ж, можно сразу и о делах. Ныне вот государь прислал дьяков с деньгами и грамотами для магистра. А в Ливонии из-за зимних событий теперь неспокойно. Обиженные за, как они считают, удар в спину литвины зорят орденские рубежи, а гонцы снуют туда-сюда, возя гневные письма. В общем, опасаются в столице за сохранность груза, вот государев посланник и требует, что надобно, как в прошлый раз, на своих кораблях плыть. А у меня, окромя, стругов речных ничего под рукою нету.