Князь грязи
Шрифт:
Потому что есть еще время побыть ребенком и не принимать жизненно-важных решений! Я мог бы…
Но я сижу здесь. Думаю о том, что стоит говорить Кривому, что не стоит, и как сохранить свою жизнь, за которую здесь никто ломаного гроша не даст, участвую в каких-то политических разборках, не зная по-настоящему, кому мне верить, потому что на самом деле… верить некому. Изворачиваюсь, вру и вздрагиваю от малейших шорохов.
Кого мне бояться? ОМОНовцев, Кривого, Сабнэка? Да всех!
Мне не к кому рыпнуться — меня никто не защитит! Ни те,
Бедный Мелкий… А кто виноват?
Ладно, не будем о грустном…
— Рыбка, мы еще выберемся отсюда, — сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно. — Правда, выберемся.
Когда… Ну, в общем, будет у нас шанс, я уверен.
— Не будет этого… Никогда! — воскликнула Рыбка с чувством. — Куда мы выберемся?! На поверхность?! А что там?!
Что там у нас есть?! Мне что, к отчиму возвращаться? Да я лучше удавлюсь! У тебя, может, и получится чего-нибудь, ты — парень. Хотя и в твою удачу я тоже не верю… Многие хотели выбраться, но они-то хотят, да вот их никто не хочет, так и кончали все в канаве! Захлебнувшись… По пьянке…
Собственной блевотиной… Или — в разборках, пулями нашпигованные. Глупый ты, Мелкий! Вот так все и будет. А я… Я всю жизнь в этом вонючем подземелье проживу. Буду выполнять чьи-то порученья. Господи, мелкий, если бы ты только знал, как там, наверху, люди некоторые живут! Там, где я была, куда меня Олькин отец приволок! Какая там квартира у них! Ковры, шелковое белье на кровати, ванна с пеной, жратва из ресторанов! Я там всего одну ночь провела, но я теперь ее вспоминать всю жизнь буду! Представляешь, Мелкий, я спала на шелковых простынях, я мылась в этой ванной, а жопу мне смазывали чем-то жутко дорогим, и не жалко было! За мной так ухаживали!..
Вот тебе и раз, я думал, ее били там…
Слезы мешают ей говорить. И я, конечно, понимаю теперь причину этих слез… Конечно, я понимаю…
— Ну, почему, почему я должна жить здесь, а они там?!! Ну, чем они лучше?!!
Вот он, крик души. Вопрос, на который нет ответа. Чем они лучше тебя? Да ничем! Просто… Просто — так получилось!
Просто — так получилось не с кем-то, а именно с тобой.
— Ему бы я все рассказала… — хлюпала Рыбка. — Пусть бы меня убили потом, но ему бы я рассказала… Но он не заставлял! Он не хотел, чтобы меня убили! Он не такой, как этот кабан, которому все пофигу, лишь бы месть свою удовлетворить! Венечка, милый Венечка!
Так, похоже, что сэра Ланселота зовут «Венечка». Уже кое-что.
— Как только я сказала ему, что меня могут убить, он сразу перестал меня спрашивать. Огорчился, но перестал! Я пыталась объяснить, как это все серьезно, кто такой Сабнэк и что мы не просто бомжи, которые бродят по помойкам… И он понял!
И это называется — она ничего не рассказала!
«Венечка, милый Венечка!»
Вот глупая девчонка! попалась на такую простую и пошлую удочку: плохой полицейский и хороший полицейский, прямо как в дешевом боевичке. Один ее избил, другой ее приласкал — и сразу: «Венечка, милый
Я не стал ей ничего говорить, не стал больше ни о чем спрашивать. Все мне и так ясно. Со дня на день следует ожидать «неуловимых мстителей», хорошо, если бы только их, а не бригады ОМОНа…
Венечка, милый Венечка… Еврей еще плюс ко всему!
Рыбка ревела, отвернувшись к стене, предаваясь горестным размышлениям о своей нелегкой доле. Я ей был не нужен.
Мелкий, который такой же бездомный, как и она, Мелкий, который не может предложить ей шелкового белья и пены для ванной — нафиг он нужен, такой Мелкий?!
Вот и верь после этого в дружбу!
Меркантильность одна кругом…
Ладно бы, еще был этот Венечка человеком, а то ведь информацию выуживал у дурочки! Вот кому ты точно не нужна, так это ему! ОН ТЕБЯ НЕНАВИДИТ! ТЫ ЕМУ ПРОТИВНА! Единственное, чего он хочет — за девчонку отомстить!
Я расскажу о них Кривому. Обязательно расскажу. Пусть эти двое постараются для общего дела, пусть падут жертвами своей идиотской мести. Как говорится, давайте поможем друг другу.
О кей! Я иду к Кривому!
Кривой слушал мой сбивчивый и не очень понятный рассказ не перебивая. Я не готовился к разговору с ним, я не думал о том, что стоит ему говорить, а о чем лучше умолчать — мною двигали возмущение и обида, когда я шел к нему, но когда я начал говорить, то понял, что не стоит никого выдавать. Ни Рыбку, которая так глупо раскололась и выболтала наши тайны, ни того, кому она их выдала. Я пытался донести до Кривого сведения, которые могли ему пригодиться — о том, что есть люди, которые хотят убить Сабнэка, независимо от нас, и что стоит им помочь в этом, направить, так сказать, а то без нашей помощи они не то что Сабнэка убить, вообще сюда не проникнут никогда.
Я полагал, что Кривой будет прыгать от восторга или, по крайней мере, скажет что-нибудь типа того: «Здорово, Мелкий!», «Ты молодец, Мелкий!», но Кривой только молчал, долго и напряженно. Молчал и смотрел на меня… очень странно как-то смотрел.
— Что?.. Что-нибудь не так? — решился я спросить, когда молчание затянулось уж слишком надолго.
— Нет, ничего, — ответил внезапно Кривой, — Я просто размышлял о том, мог ли Мелкий предать меня и если да, то кому.
Меня как ледяной волной окатило, я едва не свалился замертво прямо там, на месте.
— Кривой, ты что… Я?! Предатель?!!
— Ладно, успокойся. Подумав как следует, я решил, что ты говоришь мне правду.
Точно, они все сговорились сегодня, чтобы добить меня окончательно! Что Рыбка, что… этот!
— Сабнэк в наши личные разборки никогда не привлек бы людей сверху. Если они на самом деле есть, эти люди… А, Мелкий?
— Но ты-то их знаешь… Это отец девчонки и еще там родственник какой-то, — пролепетал я.
— Дядя, — подтвердил Кривой, — Брат матери девочки, Вениамин Юзефович Лещинский.