Князь грязи
Шрифт:
…Интересно, были ли у него любовницы? Были ли у него в жизни другие женщины, кроме его жены?
Наверняка. Не мог он прожить пятьдесят восемь лет и познать за это время всего одну женщину — свою жену! Он учился во ВГИКе, а ведь тогда еще, в те годы, когда Юзеф был длинноносым и длинноволосым мальчишкой в грубом свитере ( я видела его фотографию вгиковских времен и умилялась несказанно ), тогда еще богемные нравы отличались некоторой легкостью в подходе к вопросам взаимоотношения полов! А потом — он был удачливым сценаристом, он много зарабатывал, он
А потом — он овдовел шесть лет назад, а до того, после рождения Веника, его жена много лет тяжело болела и практически жила в больницах и санаториях. Так неужели же никто не утешил его?! Быть такого не может… Я бы первая… если бы знала его тогда… Правда, тогда я сама была еще ребенком!
Возможно, у него есть женщина — там, в Кракове. Наверняка даже есть! Великолепная, утонченная, холодная полячка.
Непременно красавица. Непременно блондинка с атласной кожей, с точеными ногами и голубыми с поволокой глазами. И она обязательно имеет отношение к искусству — актриса, фотохудожник или модельер… Богата. Свободна. Сменила шестерых мужей. Мечтает выйти замуж за Юзефа. Но Юзеф держит ее на расстоянии — он никому не позволяет приблизиться к себе…
И наверняка ведь эта женщина ближе ему по возрасту, чем я!
Ей лет тридцать восемь или сорок, то есть — она моложе его всего на двадцать лет, тогда как я…
У нас с Юзефом тридцать один год разницы!
Какой кошмар…
Возможно, я могла бы завоевать его, но как? Он настолько многоопытен, он привык к обществу самых изысканных женщин — мое кокетство наверняка покажется ему грубым! Вульгарным и грубым…
К тому моменту, когда Юзеф вышел наконец из ольгиной комнаты, аккуратно притворив за собой дверь, я уже успела прийти к выводу, что чувства мои безнадежны, а любые попытки завоевать его — бессмысленны.
Наверное, у меня было очень кислое выражение лица, потому что Юзеф при виде меня беззвучно рассмеялся и, приблизившись, погладил меня по голове.
— Бедные вы дети! Что Ольга, что вы, Настя… Измучились вы обе. Ольга заснула, как убитая, да боюсь, кошмары ее ночью замучают! А на вас, Настя, тоже лица нет… Похудели вы обе, побледнели, словно жертвы вампира. Смотреть на вас страшно и противно! Бедные дети… И бедный я, на попечении у которого оказалось двое таких детей.
Я обиделась и убрала голову из под ласкающей руки.
— Ну, ну, не огорчайтесь. Вы — не ребенок, вы — уже почти что взрослая девочка! Но с меня это ответственности не снимает. Я все думаю — быть может, отправить вас все-таки домой, к родителям. А уж мы с Ольгой как-нибудь вдвоем обойдемся. Неизвестно ведь, чем все это может обернуться! Добро ведь только в сказках побеждает… Это я вам говорю, как сказочник-профессионал. Фильмы по моим сценариям всегда светло
— Поздно! — угрюмо ответила я. — Они меня знают как самого близкого Ольге человека! Меня, а не вас! И от того, что я уеду к родителям, ничего не изменится. Они меня и там найдут. Да еще и на родителей беду навлеку… Я, слава Богу, не единственный ребенок: у меня еще есть старший брат, он сейчас в Англии живет, работает… Так что о родителях будет кому позаботиться, если я… если все плохо кончится. А нам всем следует вместе держаться. Вместе — вокруг Ольги. Нас и так-то трое осталось: вы, я да Веник!
— Я просто не хочу, чтобы вы жертвовали собой ради Ольги. Ведь мы с ней, по сути, чужие люди вам…
— Вы — чужой! — голос у меня дрогнул, когда я произносила эти слова, и я заметила, что в ответ у Юзефа дрогнули в улыбке губы, и я повторила ожесточенно. — Вы — чужой, а вот Ольга — не чужая уже. Я за нее отвечаю… Перед Богом.
— Вы верите в Бога? — спросил Юзеф тем тоном, каким спрашивают — «Вы любите креветок?»
— Да, верю! Я верю в Бога. Да и потом… Все равно так уж получилось — мы связаны с вами, мы связаны с Ольгой, и мне уже не удастся спрятаться, даже если бы захотелось.
— Наверное, это судьба, — насмешливо сказал Юзеф, но насмешка была лишь в его голосе, а в глазах — грусть.
— Да, это судьба, — серьезно подтвердила я. — Ведь это именно я нашла Ольгу.
— Я не успел поблагодарить вас за это…
— Не надо. Благодарят за то, что человек сделал из любезности, а мог бы и не сделать. А здесь — от меня не зависело ничего. Все зависело от судьбы. От Бога, указавшего на меня! И на Ольгу…
— А кто по-вашему указал на Ольгу ИМ?! Тоже Бог?
— Нет… Не он. Другой.
— Дьявол?
— Не надо! Не произносите этого к ночи…
— Вы в дьявола тоже верите?
— Не просто верю — я боюсь его.
— А в Бога верите, но не боитесь?
— Я верю и люблю его.
— Завидую вам, Настя… Я не верю. Не люблю. Не боюсь…
— И ИХ вы тоже не боитесь?!!
— ИХ… Возможно. Но не дьявола. Более того — думаю, дьявол тут не при чем. Люди… Они хуже и сильнее, чем дьявол. Если исходить из религиозной концепции, Бог создал человека по образу и подобию своему, а значит…
— Не значит. Бог создал человека из глины и дерьма. А дьявола — по образу и подобию, но из бездымного, чистого пламени! К тому же дьявол — любимейшее творение Господа!
Первое творение…
— Вы — христианка? Так почему же пересказываете мне мусульманские апокрифы?
— Вера в Бога — это не какая-то определенная религия.
Это — комплекс… В каждой религии есть зерно истины. И, если их слить воедино…
— Понимаю. Но оставим теософские споры. Я все же думаю, что в нашем случае мы имеем дело не с происками дьявола, извечного врага рода человеческого, а с происками людей…