Князь Меттерних: человек и политик
Шрифт:
Семейство Меттернихов, как и всю аристократическую Европу, ожидали нелегкие испытания. Французские аристократы-эмигранты уверяли собравшихся во Франкфурте собратьев, что санкюлотский сброд просто разбежится при одном только виде австрийских и прусских войск. Но первые битвы при Вальми и Жемаппе рассеяли эти иллюзии. Если собственно австрийская знать еще могла быть спокойна за свои владения, то рейнландцы ощутили непосредственно на себе последствия поражений феодально-абсолютистского воинства. В октябре 1792 г. французы заняли Майнц, затем Трир и Кобленц. Правда, военное счастье было переменчиво, нидерландско-бельгийские и рейнские города переходили из рук в руки. Франц Георг и его сын несколько раз бежали из Брюсселя и возвращались вновь. Прежняя беспечная жизнь ушла безвозвратно.
В Брюсселе Клеменс помогал отцу в его не очень удачной деятельности по укреплению имперской власти в Австрийских Нидерландах. Выполняя поручения отца, он курсирует между Брюсселем и армией. Под впечатлением казни Марии Антуанетты молодой Меттерних берется за перо. «Воззванием к армии» было положено начало его огромному рукописному наследию. В нем был призыв к мести безбожным цареубийцам, поднявшим руку на королеву, дочь императрицы Марии Терезии: «Кровь вашей бессмертной Терезии, австрийская кровь пролилась на эшафоте!.. Мужественные защитники вашего законного монарха, не успокаивайтесь, пока не выполните призыв» [79] .
79
NP. Bd. 1. S. 339.
В следующем, 1794 г. он пишет еще один документ с довольно длинным названием: «О необходимости всеобщего вооружения народа на границе с Францией». В нем чувствуется стремление извлечь опыт из военных неудач старорежимных армий. «Две кампании показывают, чего можно ожидать от войска, столкнувшегося со всем вооруженным народом» [80] , – назидательным тоном пишет Клеменс. Он обрушивается на старых дипломатов, которые видели в войне и революции детскую игру, а теперь боятся вооружать народ, так как оружие в руках черни якобы создает угрозу. Но нужно отличать народ от черни. Чернь – это те, кому нечего терять, тогда как народ – это собственники. «Европе угрожает варварство!» – патетически восклицает юный Меттерних. Спасти ее могут только мужественные отцы семейств и собственники. Подобные мотивы появятся у Меттерниха вновь во время войны 1809 года, но недолго. Его представление о народе патриархальное; народная масса – это подданные, а не граждане. В сущности, он не так уж далеко ушел от критикуемых им дипломатов старой школы.
80
Ibid. S. 344.
Между тем дела Франца Георга в Брюсселе принимают дурной оборот не только под давлением революционной Франции, но также из-за перемен в Вене. Там главой внешнеполитического ведомства вместо покровительствовавшего Меттерниху-старшему графа Ф. Кобенцля становится Ф. Тугут. Бельгийский департамент возглавил другой видный дипломат – граф И. Траутсмандорф. За неудачный для Австрии второй раздел Польши Тугут рассчитывал получить компенсацию на Западе. Отсюда и более жесткая по сравнению с линией Франка Георга политика внутри Бельгии, нажим на бельгийское сословное представительство. Траутсмандорф так откровенно третировал Франца Георга, что штатгальтер, брат императора эрцгерцог Карл, удивлялся долготерпению Меттерниха-отца. Только отнюдь не дружеские отношения между Тугутом и Траутсмандорфом удерживали Франца Георга от отставки. Но удар следовал за ударом. Политика уступок, избранная Францем Георгом, не примирила бельгийское сословное представительство с Австрией. Разочаровывающей оказалась поездка Франца II по Нидерландам. Самое же главное – серия поражений, понесенных войсками коалиции от революционных французов, в чем, собственно, австрийский имперский уполномоченный был не виноват, но попался под горячую руку. Ему был учинен жестокий разнос. От него потребовали строгого соблюдения инструкций, ни малейшего своеволия. Но тем временем французские войска одержали победу при Флерюсе (26 июня 1794 г.). Австрийцы отступают, имперская администрация бежит. Франц Георг оказывается в Дюссельдорфе без средств, без места, без влиятельного покровительства в Вене.
Однако Клеменса он успел вовремя, еще в начале 1794 г., отправить в безопасную Англию. Молодой Меттерних сопровождал генерального казначея нидерландского правительства виконта Десандруэна, отправившегося в туманный Альбион за займом. Если верить мемуарам Меттерниха, то в Англии его встретили с распростертыми объятиями в высших политических и светских кругах. Питт, Фокс, Берк, Шеридан, Грей – таков неполный список знаменитостей, с которыми он встречался. По его словам, он был допущен в интимный кружок принца Уэльского, будущего короля Георга IV, и даже в деликатной форме выразил свое неодобрительное отношение к поведению принца, причем тот 30 лет спустя, будучи уже монархом, сказал ему при встрече: «Вы были тогда совершенно правы» [81] . Не исключено, что у Меттерниха и его английских знакомых случились вполне объяснимые подвижки памяти. Скорее всего первый вояж в Англию воспринимался в свете впечатлений от второго вояжа – 1814 г., когда Меттерних прибыл уже в качестве известного европейского политика и сумел добиться серьезных политических и особенно светских успехов.
81
Ibid. S. 19.
Во время своего первого юношеского путешествия Клеменс с любопытством посещал заседания британского парламента, особенно привлекало его слушание дела У. Гастингса, бывшего губернатора Бенгалии. «Я пытался ориентироваться в парламентском механизме, – писал он в мемуарах, – и это принесло мне впоследствии немалую пользу» [82] . Во всяком случае вплоть до 1848 г., когда Англия стала убежищем для свергнутого революцией канцлера, ни одного сколько-нибудь доброго слова по адресу британского парламента им сказано не было.
82
Ibidem.
Чувствуя, видимо, что его описание собственных светских успехов в Англии выглядит не совсем правдоподобно, Меттерних выдвигает такую версию, объясняющую, почему перед двадцатилетним безвестным юнцом широко раскрывались в Лондоне все двери: там, оказывается, стало известно, что его прочат на пост имперского министра в Гаагу. Учитывая отношение к Меттернихам в тот момент в Вене, это соображение кажется совсем неубедительным. Но так или иначе путешествие в Англию Клеменс мог считать удачей. Оно избавило его от многих неприятностей и трудностей, которые пришлось бы пережить, будь он в это время на континенте.
Не без труда Клеменс добрался до Дюссельдорфа, где в полном отчаянии пребывал его отец. Нельзя было вернуться ни в Брюссель, ни в Рейнланд. Даже родной Кобленц был занят французами. Меттернихи лишились владений с 6200 душ крестьян, с доходом 50 тыс. флоринов в год. Оставалось лишь искать спасения в Вене. Тем более что в Богемии у Меттернихов было обретенное в начале минувшего столетия имение Кёнигсварт.
III
Для разоренных рейнландцев, несмотря на довольно высокий аристократический статус, было непросто проникнуть в спаянное специфическим кастовым духом венское общество. Лихтенштейны, Штаремберги, Ауэрсперги, Лобковицы, Коллоредо, Клари свысока взирали на беглецов с берегов Рейна. Кроме того, Франц Георг находился в опале у императора. Рассчитывать на былых покровителей не приходилось, Кауниц умирает как раз в 1794 г., Кобенцль оттеснен, Тугут отвернулся, а враги – Коллоредо, Траутмансдорф – в силе. Эрцгерцогиня Мария Кристина и ее муж Альберт не могут простить Францу Георгу, что он отступил в Бельгии от централизаторской политики Иосифа II, пошел на расширение прерогатив сословного представительства. И уж совсем оскорбительным было предложение, сделанное Францу Георгу в Вене: за 30 тыс. в бумажных ассигнациях отказаться от государственной службы.
Наступает черед действовать графине Беатрикс. Она уже поставила крест на карьере незадачливого супруга и сейчас все свои усилия, весь незаурядный дар к интриге использует ради любимого сына. Удачный брак – вот что может разом решить все проблемы и для Клеменса, и для семейства. Правда, ранее уже велись переговоры насчет помолвки Клеменса с дочерью знаменитого князя де Линя, непревзойденного острослова, желанного гостя в салонах всех европейских столиц. Выходец из Бельгии, он сам, наверное, затруднился бы в определении своей национальной принадлежности, в такой мере он был «гражданином мира», мира аристократического. Теперь же де Линь находился в положении, аналогичном положению семейства Меттернихов, так как значительная часть его владений тоже была занята французами. Поэтому обе стороны полюбовно разошлись, прекратив матримониальные переговоры.
Но Беатрикс быстро высмотрела другую блестящую партию для своего сына. Одним из немногих домов Вены, где она нашла дружеский прием, был дом князя Эрнста Кауница, сына знаменитого канцлера. Жена князя была подругой детства графини Беатрикс. У Кауницев была единственная дочь Элеонора, девушка двумя годами младше Клеменса. Она не отличалась красотой, но должна была унаследовать приличное состояние, а родство с Кауницами открывало путь в труднодоступное венское высшее общество. На Элеонору имела виды для своего сына влиятельная княгиня Палффи (урожденная графиня Коллоредо). К этому варианту брака дочери склонялся и князь Эрнст. Но Беатрикс сумела ввести к Кауницам красавца-сына, который не оставил никаких надежд возможным соперникам.