Князь Николай Борисович Юсупов. Вельможа, дипломат, коллекционер
Шрифт:
Похороны Екатерины II, по мысли ее сына и наследника Павла I, превратились в некий акт исторического возмездия и восстановления поруганной чести. Рядом с останками императрицы в Петропавловский собор Петропавловской крепости торжественной процессией несли давно сгнившее тело ее законного супруга — императора Петра III. Оставшиеся в живых его убийцы или те, кого за таковых считали, покорно шли рядом… Исторический сей урок пользы явно не принес. Павел Петрович вскоре разделил участь своего официального отца.
Неизв. художник. «Траурная процессия перенесения праха императора Петра III в Зимний
Император Павел I выразил Николаю Борисовичу Монаршую признательность и благодарность за великолепную организацию коронации — все-таки такое торжество случается обычно раз в жизни любого царя. Однако одной «Почетной благодарности» императору показалось мало. В день своего восшествия на престол Павел пожаловал Николаю Борисовичу высший русский орден — Святого Апостола Андрея Первозванного, который некогда имел и его отец. С той поры Андреевская лента через плечо стала неотъемлемой частью парадного придворного мундира Николая Борисовича и всех его парадных портретов, а сам он именовался Андреевским кавалером. Надо отметить, что в те времена высший орден страны давался крайне редко, и заслужить его представлялось делом нелегким [161] .
161
РБС. Ст. Н. Б. Юсупов.
Решил Павел Петрович наградить Юсупова еще и иностранным орденом. Тем более что возможность к тому вскоре представилась. В конце 1798 года древний Мальтийский Орден счел за благо перебраться с острова Мальта в Россию и перейти под покровительство русского царя. Император Павел получил звание Великого Магистра Ордена. Это был ловкий политический ход, благодаря которому рыцари надеялись освободить свой остров, а заодно поссорить Россию с Англией. Воевать за Мальту Павел Петрович, правда, почему-то не спешил, но вот мальтийскую символику стал активно использовать в жизни русского государства. Орден Иоанна Иерусалимского вошел в отечественную наградную систему.
Видимо, и здесь не обошлось без влияния европейских масонских структур, составной частью которых Орден являлся. Просто «сотрудничество», как водится у масонов, не афишировалось. Высочайшей грамотой за подписью Магистра — императора Павла, датированной 1798 годом, князь Юсупов причислялся к кавалерам державного Ордена Святого Иоанна Иерусалимского и жаловался званием Командора Ордена. Николай Борисович получил еще одно, чрезвычайно редкостное отличие — 1-го января 1801 года ему позволялось учредить Командорство Ордена своего имени. Он стал первым в России человеком, в честь которого при жизни учреждалось «Командорство имени князя Николая Борисовича Юсупова» [162] .
162
Там же.
Юсупов всегда оставался человеком очень аккуратным и скрытным, многие годы дипломатической работы приучили его молчать при любой щекотливой ситуации. Он пользовался всеми дарованными ему привилегиями, а также связями, установившимися в высшем масонском мире, но обо всем этом документы Юсуповского архива деликатно не сообщают ровным счетом ничего такого, что могло бы выйти за рамки общедоступного и общепринятого… Можно сказать, что старые бумаги на удивление приучены давно умершим хозяином молчать.
Император Павел Петрович имел приятную привычку почти всякий год жаловать Николая Борисовича каким-нибудь новым служебным назначением. Так, в 1797 году он назначил Юсупова Главным Директором Мануфактур-коллегии, государственного органа, ведавшего развитием отечественной промышленности. Сия важная часть государственной машины работала тогда не слишком исправно.
Не переставал Николай Борисович исполнять и свои прежние обязанности, возложенные на него еще при матушке-Екатерине.
Сохранилось несколько документов, доказывающих значимость театра в жизни Павловского Петербурга. Император зачастую собственноручно расписывал Юсупову репертуар Эрмитажного театра на неделю. Известно, что театральным делом Николай Борисович управлял через доверенных чиновников. Однако придворной музыкой он занимался непосредственно сам — подбирал репертуар, согласовывал его у императора или императрицы Марии Федоровны. Это называлось составлять спектакли, которые действительно состояли, как правило, из нескольких небольших пьес и дивертисментов. В 1797 году именным Указом Павла I князю в подчинение переданы «спектакли и музыка при дворе…» [163] .
163
Там же.
Императрица Мария Федоровна постоянно искала способы пополнить казну Воспитательных Домов и всех «учреждений Мариинского ведомства», как стали называть официально основанные ею в России многочисленные благотворительные заведения для бедных уже после кончины императрицы. Не оставила она своим вниманием театры и клубы. Московский Английский клуб обязывался закупать игральные карты только в Московском Воспитательном Доме, получившем особую государственную привилегию на их печатание, а также отчислять некоторые другие суммы. В феврале 1798 года последовал Рескрипт Павла I на имя Юсупова о том, чтобы «десятая часть доходов от сумм по сборам за вход в театры отсылалась бы в казну, в пользу Воспитательного Дома» [164] .
164
О роде Юсуповых…
4 февраля 1799 года император Павел I уволил князя от театрального дела. «Соображая штаты Двора Нашего, Нами утвержденные, повелеваю быть главным над театральными зрелищами директором нашему оберкамергеру графу Шереметеву. Павел» [165] . Это увольнение стало для Николая Борисовича скорее личной обидой — среди сезона терялась бесплатная, казенная ложа Директора. Из полумифического «министра культуры» Юсупов вскоре превратился во вполне реального министра уделов. Существуют сведения, что непосредственно «придворной» музыкой князь все же продолжал заведовать вплоть до полной отставки, последовавшей уже в следующее царствование, что несколько смягчало обиду. К тому же «нельзя объять необъятного».
165
Всеволодский-Гернгросс В. Н. Указ. соч.
Никола де Куртейль. С оригинала Э. Л. Виже-Лебрен. «Портрет княгини Татьяны Васильевны Юсуповой». ГМУА.
Только шесть недель пробыл в должности начальников всех русских актеров граф Николай Петрович Шереметев, женатый на своей же крепостной актрисе Прасковье Ивановне Ковалевой-Жемчуговой. Императорские, то есть фактически государственные, театры графу совсем не понравились; со своим, крепостным, оказалось проще и легче — многие проблемы художественной жизни решались на конюшне, где обыкновенно «деятелей крепостной театральной культуры» нещадно пороли за малейшие огрехи на сцене.