Князь оборотней

Кащеев Кирилл

— А вот и открывает! — как самый обыкновенный, маленький, обозленный небрежением взрослых ребенок, уперся Великий Черный Шаман Донгар Кайгал. — Вот здесь, например, в земле есть золото! — тыча пальцем в намеченный клювом раскоп, с торжеством объявил он.

Хадамаха за забором схватился обеими руками за голову.

— Не говорите глупостей! — отчеканил жрец. — Я жрец-геолог! Я лучше всех знаю, что есть в этой земле, а чего нет!

— Лопату дайте, — потребовал Донгар.

— Извольте!

Хлопнула дверь сараюхи, и глухо стукнула деревянная

лопата. Хадамаха снова приник к щели в заборе. Донгар рыл с силой и скоростью, невероятной для его тщедушного тела. Деревянная лопата врезалась в мерзлую землю, как заточенный нож в подгнившую оленью тушу. «Пусть он ничего не найдет! — мысленно взмолился Хадамаха. — Потом вернемся, заново все обшарим, но сейчас пусть он не найдет!»

Край лопаты с силой ударился обо что-то. Донгар встал на колени, запустил руку в яму и с натугой выволок наружу сшитый из промасленных шкур мешок.

— Ай-ой, убедились, однако? — развязывая горловину мешка и заглядывая внутрь, торжествующе спросил Донгар.

— Убедился, — кивнул жрец и ухватил Донгара за ворот. — Тебе придется рассказать все, маленький шпион, и на кого работаешь ты, и кто шпионит на Буровой для тебя! Охрана! — заорал жрец. — Охрана!

Свиток 37,

о неправильных пчелах, которые не делают никакого меда

Пчела вылетела из-за угла сарайчика, заложила виток вокруг головы жреца и зависла у него над ухом — точно верная собачонка у ноги хозяина. Жужжание усилилось, и очень даже бодрый, вовсе не сонный рой гулким злобным облаком закружил перед Донгаром. Упрямо нагнув голову, как олень, готовый принять противника на рога, Донгар глядел на рой. Рой тысячью глаз глядел на Донгара.

— Хадамаха-а! — чуть подрагивающим голосом протянул Хакмар. — Чего делать?

— А я откуда знаю! — не отрывая глаза от дыры в заборе, огрызнулся Хадамаха.

— Ты ж медведь! Наверняка сто раз мед добывал — должен знать, как с пчелами обходиться!

— А это неправильные пчелы! — убежденно сказал Хадамаха. — И они точно делают неправильный мед!

Серый рой колыхнулся, как шкура, которую встряхнула аккуратная хозяйка, и полыхнул красным! На кончике каждого жала, как мельчайшая искра в Ночи, тлел багрово-алый Огонечек! Пчел было много. Очень, очень много! Хадамаха почувствовал, как нагревается воздух. Бревна забора потеплели, резко запахло тлеющим деревом.

Донгар тряхнул головой. Туго стянутая косица рассыпалась, черные пряди шевелились, как змеи. Губы шамана растянула неприятная усмешка.

— Сумку мою киньте, однако, — негромко попросил он.

— Какую… сумку? — растерянно глядя на лежащий у ног Донгара мешок с золотом, спросил жрец-геолог.

Вещевой мешок черного шамана перелетел через забор и хлопнулся поверх мешка с золотом.

Перебросивший мешок Хадамаха торопливо присел за забором.

— У вас там кто-то прячется? — напряженно спросил жрец.

Донгар рассеянно кивнул:

— Одна жрица Храма, один черный кузнец — большой мастер

Рыжего огня и еще один медведь.

— Вы издеваетесь? — дрожащим от гнева голосом спросил жрец.

Донгар поглядел на него с печальной задумчивостью:

— Может, и права Аякчан, однако, и не надо мне было вовсе тебя искать. Ай-ой, уж не знаю теперь, поймем ли друг друга?

— Вы издеваетесь! — окончательно уверился жрец. — Вы что, не понимаете? Только моя добрая воля удерживает этих пчел от того, чтобы зажалить вас до смерти! Если вы сейчас же не начнете говорить…

— Ай-ой, жрец-тойон, где вы видели молчаливого шамана? Сейчас все скажу! — перебил его Донгар и вытащил из мешка бубен. Встряхнул, так что зазвенели бубенцы, бережно положил бубен на землю и уселся сверху:

Аиым хунум чаазында… В начале восхода моей луны, моего солнца Золотую траву моей дивной горы, Шестисуставный можжевельник я сжег, окуривая себя. И его ароматом освежился тщательно, Сел на оленя и надел плащ…

— Перестаньте валять чурбака! Ваши чудацкие завывания вам не помогут… — начал жрец — и осекся.

Заваливаясь то на один бок, то на другой — будто распрямляя невидимые ноги, — бубен с сидящим на нем шаманом медленно поднялся в воздух. Рой сорвался с места и ринулся к Донгару.

— Сай-сат! — словно на оленя, гикнул черный шаман, и, заложив крутой вираж, бубен понесся впереди роя.

— Жжжжжж-жжж! Гей-гей-гей!

Оседланный шаманом бубен проскакал вдоль забора — он раскачивался туда-сюда, будто шел оленьим галопом, отталкиваясь от земли сильными мослатыми ногами. Разъяренный рой с гулом пронесся следом — засевший за забором Хадамаха почувствовал, как его обдало горячим ветром. Хакмар карабкался на забор.

— А если пчелы на нас кинутся? — взбираясь следом, спросил Хадамаха.

— Могу вас замаскировать! — предложила Аякчан.

— Подо что?

— Подо что я могу: под шар Огня или под куб льда! Тебе что больше нравится?

— А под тучку? Под тучку — нет?

— Кинутся, я их сожгу, — уже сидя на заборе, пообещал Хакмар и потянул меч из ножен.

— Сожги сейчас! — потребовал Хадамаха, которому Огненные пчелки вовсе не нравились.

— Испортить Донгару всю работу по внушению папе уважения к шаманам?

Донгар верхом на бубне с гиканьем скакал к опорам Буровой. За ним с яростным жужжанием мчался рой, а следом с воплями бежал жрец:

— Стойте немедленно! Вы разобьетесь… Вы!

Донгар подлетел к Буровой, яростно гаркнул: «Сай-сат!» Невидимый олень бешено затрубил… и запрыгнул на перекладину металлической опоры. Рой с жужжанием понесся следом. Бубен скакал от одной перекладины к другой, как по камушкам речного потока. Рой не отставал. Жрец прыгал внизу:

— Спускайтесь! Спускайтесь сейчас же… Эк!