Князь орков
Шрифт:
Его охватила паника, мешая ясно мыслить. Предводитель эльфов стоял неподвижно. Уже давно он перестал отдавать приказы об атаке, порядок в стройных рядах эльфийских воинов нарушился. Одни были мертвы или ранены и, извиваясь, ползали по земле, другие с криками обращались в бегство. Совсем немногие оставались на своих позициях, но и они умирали в горящей смоле или под градом стрел.
— Господин! — До ушей Лорето донесся издалека чей-то голос. — Господин, что прикажете?..
Лорето потребовалось время, чтобы сквозь охвативший его туман ужаса понять: это к нему подошел лучник,
— Что прикажете, господин? — повторил лучник. — Наши мечники и союзники из Царства карликов находятся в крайне бедственном положении. Мы должны напасть, господин, и помочь нашим братьям по оружию!
— Помочь… — эхом в устах Лорето прозвучали слова воина, глухо и бессмысленно. После всех ужасов, которые он видел, эльфийскому князю не хотелось помогать другим или даже пытаться изменить что-то в этой неравной битве. Он не хотел кончить свою жизнь так, как Итель, не хотел стать жертвой орка-варвара, секира которого не знала уважения к превосходству или к возрасту эльфийской культуры.
Все, чего хотел Лорето, это взойти на корабль, плывущий к Дальним Берегам, а для этого он должен выжить…
— Нет, — сказал он поэтому, и в его голосе было столько твердости и решительности, что он сам себе удивился.
— Нет? — Молодой лучник поднял брови. — Что это означает, господин?
Лорето обратил взгляд к Вратам, где продолжали сражаться и умирать. Хриплый рев орков наполнял ночь, ему отвечал крик раненых и отчаянные призывы нападающих.
— Это означает, что битва проиграна, — спокойным голосом пояснил эльфийский князь. — Мы отступаем.
9. Оунхон-айрун
Пляшущие отсветы пламени, бушевавшего перед воротами цитадели, проникали через высокие окна тронного зала; были слышны крики орков, звон оружия и хрипы умирающих. Но Рурак Палач ни на что не обращал внимания.
Колдун стоял с закрытыми глазами, погруженный в глубокую медитацию, бормоча слова на древнем, запретном языке. Черное острие магического кинжала указывало на Аланну, лежавшую на жертвенном камне и удерживаемую неумолимыми стражами.
Файхок'хайнасмехались над ней. Наблюдая за тем, как эльфийка отчаянно барахтается в своих путах, они заливались раскатистым смехом. Расширенными от ужаса глазами Аланна глядела на клинок, угрожающе раскачивавшийся над ней, и последними словами ругала себя за то, что отвернулась от Шакары и перечеркнула свою прошлую жизнь. Ну зачем ей понадобились разнообразие и приключения? В своем легкомыслии она предала все: вместо того чтобы хранить тайну о Тиргас Лане, доверенную ей, именно она станет тем, кто вновь высвободит дух Темного Эльфа через собственное жертвоприношение . Амберпогрузится во тьму, как уже было когда-то, — и виновата в этом будет эльфийская священнослужительница благородных кровей…
Глаза ее застилали слезы отчаяния, мысленно она молила предков и космический порядок о прощении за все, что натворила в своем высокомерии и легкомыслии. Но ироничный смех орков и черный клинок,
На мгновение тронный зал заполнился бледным светом — Луна вышла из-за туч и слабо осветила Сокрытый Город — и мгновением позже в комнате промелькнула молния, появившаяся прямо из ниоткуда.
Смех орков тут же смолк.
— Курул! Курул! — бормотали чудовища, и в их подернутых кровавой поволокой глазах читался страх.
Древний тронный зал наполнился ледяным дыханием, проникавшим под одежду и сквозь кожу; эльфийка моментально продрогла до костей. Холод сменил неестественный ветер, перешедший в вихрь — в древних стенах поднялась буря. И в жалобном завывании ветра Аланне послышался пронзительный, ликующий хохот — или ей показалось?
Тысячелетняя пыль, щепки трухлявого дерева, свечи и мелкие осколки камня — все поднялось, закрутилось в диком урагане, центром которого был алтарь. Рурак, со своим черным кинжалом склонившийся над Аланной, стоял в эпицентре вихря; ветер даже не касался его. А орки в панике озирались, истошно вопя, и наконец, когда из ниоткуда снова полыхнули молнии, сломя голову бросились наутек . Файхок'хай, может, и были самыми лучшими и храбрыми воинами своего племени, но, когда сам Курул показал свою силу и послал молнии, их охватил ужас.
Рурак не обращал на них внимания. Колдун по-прежнему с закрытыми глазами бормотал слова призыва. Аланна сомневалась в том, что он вообще заметил, что творится вокруг, и, несмотря на свой страх и отчаяние, решила, что это возможность для побега. Так же, как была, связанная, она хотела скатиться с алтаря, чтобы избежать смертоносного клинка, который мог обрушиться на нее в любой миг.
Ей удалось повернуться, и она собиралась уже сползти за край камня, когда случилось нечто неожиданное. В зале снова сверкнули молнии, но на этот раз они сконцентрировались на кинжале, который Рурак держал в поднятой руке, другой судорожно вцепившись в посох.
Яркие молнии ударили со всех сторон в черный клинок и, казалось, слились с ним воедино — и одна молния, не яркая и не слепящая, а, наоборот, непроглядно черная, вылетела из острия оружия и ударила в Аланну. В мгновение ока эльфийка потеряла способность двигаться. Ее наполнила тлетворная энергия, тело содрогалось в конвульсиях.
— Нет! — закричала она, терзаемая болью и охваченная ужасом, понимая, что ощущает силу Темного Эльфа.
Рурак открыл глаза и словно безумный уставился на Аланну.
— Маргок! — воззвал он, перекрикивая рев и неистовство бури. — Повелитель Тьмы — явись!
— Я здесь, верный мой слуга! — послышался голос, не имевший тела и, казалось, оседлавший ураган. — Делай то, что д олжно! Отними жизнь, чтобы я мог вернуться в мир смертных!
— Да будет так! — закричал Рурак и хотел уже вонзить кинжал в сердце эльфийки…
Настолько быстро, насколько позволяли их измученные конечности, Раммар, Бальбок и Корвин неслись по коридорам.