Князь Рысев 4
Шрифт:
— Ну, ты чего? — Биска, заметив, что за ней не шествует целая процессия, прискакала назад. Ткнул себя пальцем в лоб, велев ей прочитать мои мысли. Или тот сумбур, что сейчас был вместо них.
Ничего не ответив на этот выпад, дьяволица ускакала — только ее и видели! Либо окончательно разуверилась, что меня можно спасти и ушла, дабы не выказывать своего явного злорадства, либо…
— Я знаю, о чем ты думаешь, барин. — Теперь ту самую ачивку решил заработать Кондратьич. На миг мне представился жуткий старик, вооруженный лопатой, готовый вгрызаться в почву моего
Стало не по себе, захотелось зябко поежиться. Чтобы сидеть не без дела, вытащил пистолет, который мне вернул Кондратьич. Проверил обойму — как я и думал. Старик исстрелял там, в том зале, все, что было. А вытащить из моей сумки свежий боеприпас не догадался…
— Ты думаешь о девках. Сказал бы, что это только по молодости, да я тоже о них думаю — чавось там с ними?
Покачал головой ему в ответ, выдохнул. Он был прав и неправ одновременно. Мне выпала участь гораздо хуже — не думать, а волноваться.
— Разве есть смысл думать об этом, строить догадки, опираясь лишь на опасения? — сказал и сам диву дался, сколь же оно мудрено прозвучало. Старик лишь хмыкнул мне в ответ.
— Дело говоришь, барин. Соображаешь, прям почти как солдат! Но всяко сложно — в голову-то так и лезет! — Он стукнул самого себя по макушке. Я знал, зачем он завел этот разговор — хотел и развлечь, и немного успокоить. Ибрагим продолжил.
— Тут ведь оно все как, барин? Они ж по ту сторону завала остались-то, смекаешь? Я мог бы тебя сам на своих плечах тащить — а девку энту невесть откуда взявшуюся куды? За срам да в карман?
Он крякнул от собственной хохмы. Я же вспомнил, что мы старались идти за ней следом, а за разговором о былом и вовсе забыли поглядывать на свежие следы. Впрочем, дорога перед нами лежала прямая, как кишка, да утопающая во мраке пещера. Оставалось только гадать, как эта паршивка не свернула себе шею в этой темени?
А может, зря мы решили ее спасать? Ну мало ли — она вон остервенело вопила, что мы ни черта-то не понимаем. Может, она местный маугли и сама хотела в жертву?
Ага, напомнила мне память, так хотела, что аж пятками готова была сверкать, едва постамент, к которому ее приковали, захрустел.
Я неспешно набивал обойму патронами, чередуя чародейские пули с обычными, начиная с первых. Сумка, бесстыдно раззявив свою пасть, доносила до носа заманчивый аромат яблок и подсохших пирожных, бередила разыгравшийся аппетит. Под ложечкой тут же засосало.
Патроны казалась мне верткими, крохотными человечками. Промасленные, завернутые в грубость газетной бумаги, они скользили в руках, норовили выпасть обратно к своим собратьям.
Но я был усерден…
— Мне думалось, что если твоя эта Менделеева Тармаеву в чувство приведет, то они попросту завал-то перед нами расплавят. Ну поднатужится Майка да сдюжит. А потом вспомнил, что случилось, как она чуть ли не мертвенно побледнела, понял, что надежи никакой.
— А что ж ты меня не разбудил?
— Виноват, барин! Ну ты не серчай — всяко тебе немного, а поспать-то нужно было. Ты вона на себя сейчас глянь — усталость-то
Я кивнул, соглашаясь с его доводами.
— Ты о девках не думай, правильно это. Мертвые они, живые — выберемся отсюда и узнаем, там уж слезы, в случае чего, лить и будем. Мы вот в бой когда шли — когда думашь о других, как они там, мол? Не посекло ли их щрапнелью? Не всадил ли клятый басурман им штык в боюхо? Думы-то мрачные, плохие. Черные, я бы даже сказал, думы-то, ага. Их в такие миги надо прочь гнать. О других думашь, о себе забывашь — самому картечью аль еще чем и прилетит. И…
Он вдруг всполошился, почуяв неладное, разом оказался на ногах. Я выхватил Подбирин, загнал обойму, лязгнул затвором — не знаю, какую он там погань учуял, но нам было чем его угостить.
Старик, покрывшись испариной, стискивал в руках винтовку, готовый как стрелять, так и отбиваться. Он не желал скрывать своего волнения — тяжкое дыхание едва ли не облачками пара вырывалось из его рта.
В противники к нам записался маленький, пузатый гмур. Ему было далеко до роста того шамана, но вот в объемах с ним он запросто мог посоперничать. Маленькие мохнатые ноги, большая голова, нос размером с крупную картофелину.
Перед нами как будто возник Вассерман от мира коротышек — вместо карманов он облепил свою одежку добрым десятком сумок.
Его вид поражал воображение — казалось, что это не гмур тащит на себя всякий скарб, а тот захватил разум несчастного и использует для передвижения.
Я опустил пистолет, нутром чуя, что этот представитель для нас никакой угрозы не представляет. Скорее наоборот: будет полезен, как никто другой.
Словно вишенка на торте, апофеозом служила восседающая сверху на сумках Биска.
Гмур бросил на нас взгляд из-под капюшона, и его гнилозубый рот тотчас же растянулся в хищной, широкой улыбке…
* * *
Читатель! Помни! Страшный демон приходит к каждому, кто выдаст этому произведению награду!
Вот как он выглядит! Опасайтесь!
Глава 8
Несмотря на объемность размеров, он как будто был везде и сразу. Готов был вынырнуть из-за спины, проскочить между ног и в ту же секунду оказаться на плече.
На удивление легко он избавился от сумок — монструозной горой хлама они высились в сторонке, то и дело привлекая к себе взгляд. Я готов был поклясться, но мне казалось, что в этой непроглядной мгле этот мусор как будто светился изнутри.
Ясночтение только глянуло на это безобразие и тотчас же заявило мне, что я, видимо, офонарел и совсем потерял голову: не будет оно всю эту кучу раскладывать по вещичкам с градациями. А потому попросту решило окрестить «товарами» и умыть руки.
Это-то еще ладно. Куда сложнее было поверить, что эта образина прекрасно знала русский язык.