Князь Рюрик. Откуда пошла земля Русская.
Шрифт:
Сон сильное впечатление произвел на Вече. Уж раз такому мудрецу, как Гостомыслу, вещий сон приснился, значит, в этом сне веления богов! И решили мудрейшие из старейших и старейшие из мудрейших послать гонцов к Умиле и к ее сыновьям.
Конечно, были и несогласные. Особенно недоволен остался сын старшей дочери — Вадим. Ведь ему по закону, а не согласно сну, власть должна была перейти. Но обхитрил его мудрый седой дед. Сном воспользовался. То есть тем, что вне закона.
Закон ведь люди пишут, а сон — от богов!
Баян. Художник В. М. Васнецов
Вадима многие молодые бойцы уважали. В сражениях с хазарами героем себя проявил. Прозвище к нему прилепилось — «Храбрый». Купцы христианские, те, которые с юга к словенам зачастили, его тоже поддерживали. Не хотели, чтобы самостоятельность у славян усилилась. Настраивали Вадима против решения Гостомысла и Вече. Уже заранее возненавидел тот своих братьев двоюродных, особенно старшего Рарога. И был им впредь до конца дней своих лютым врагом.
Великий русский поэт Пушкин об этом Вадиме Храбром даже поэму писать начал. Так и назвал ее «Вадим». Но не закончил, видимо, понял, что не разберется в том, что на самом деле произошло.
В общем, пришли послы к Рюрику-Рарогу на его остров, но не сразу обо всем рассказали. С малого начали: мол, князь наш, Гостомысл, дед твой, скоро уйдет в мир иной, хочет с дочерью и внуками, которых сызмальства не видел, попрощаться. Врасплох застало Рарога такое известие. Позвал мать и братьев посоветоваться: как быть? Обещал своей братве возглавить поход на Сицилию — «должок» один остался после прошлого похода — дружина почти собралась, все живут в радостном ожидании далекого и прибыльного путешествия, а тут дед зовет. Сказывают, помирает. Отказывать нельзя — грех. Даже Умила не догадалась об истинной причине такого приглашения. Расплакалась бы, если б умела. Но разучилась с тех пор, как мужа казнили и самой пришлось стать главой семьи, почти мужчиной!
В общем, оставил Рарог за себя помощников, наказал им продолжать сборы к походу на Сицилию, обещал скоро вернуться и отплыл с матерью и братьями к деду на восход по Варяжскому морю, далее в озеро Нево в княжеский город Ладогу.
Знал Рарог, что дед хитрец, но что настолько — не предполагал. Мало того, что умирающим притворился, а сам крепок, как посох странника, так еще, заманив, и власть предложил над своим народом. Народ, конечно, добрый. С рарогами-бодричами — родные братья. Боги одни! Чуть имена разнятся. И земля обильна, дед прав, и богатой может быть — только трудись на ней! Но не варяжское это дело — в земле копаться.
Городище балтийских славян (Гросс-Раден)
Конечно, любили варяги порой прийти на восток, сделать передышку от своих походов в Европу, куда хорошо было ходить золотишко грабить, драгоценностями сундуки набивать, учиться торговать, воевать… А когда хотелось любви, посидеть у костра, песни геройские о доблестном прошлом попеть, на сеновале поваляться не с европейской маркитанткой, а с селяночкой, у которой очи, как озеро Нево, тогда путь один — к славянам «на восход». Вот только подолгу жить подобно мирянам у варягов не получалось. Снова хотелось в романтику, то есть с врагами сражаться. Иначе чувствовали, как зарастают жиром и душа, и тело.
Нет, не для Рарога такая жизнь! Да и братве обещал скоро вернуться, впереди — Сицилия! Теплые страны, черноокие полонянки. А тут что? Решать с утра до вечера разборки между старейшинами? Грех, конечно, умирающему деду отказывать. Но, во-первых, не очень верится в его болезнь, уж больно складно мысли свои излагает. А сон, конечно, вещим был, но ведь дед мог его и придумать.
Собрался с духом Рарог и насколько смог мягко отказал деду.
— Нет, дед, меня на моем острове братва дожидается. Прости, если сможешь. Помогать буду твоим людям по первому зову, клянусь памятью отца моего. В обиду никого от рода твоего не дам. Любой ответит, как те два конунга саксонские за убийство отца моего. Мое слово крепкое, его все на Варяжском море знают. Если чего обещал — выполню непременно. А с нурманами договор заключу, объясню: земля наша, варяжская! Если кто сунется, пожалеет.
— Ну что ж, и на том спасибо, внучок! Передам твои слова Вече и волхвам.
Первый русский князь Рюрик
Обнялись:
— Знаю, внук, последний раз видимся, а потому помни мои слова. Волхв, который тебя в детстве воспитывал, сказывал: не просто так ты рожден был. В сильной любви зачат, а значит, для какого-то дела благого, великого. Не знаю, о чем сказывал. Но вижу в тебе силу особую. Помни об этом! Не верится мне, что ты для разбойничьей жизни родился. Слушайся знаков богов наших. Иначе загубишь себя и весь наш общий род.
Простились. Отплыл Рарог на лодьях с товарищами в обратный путь. Грусть на душе. На что дед намекал? Какие знаки? Надо будет к жрецу на Рюген сходить. Может, он прояснит: для каких таких великих дел я рожден? Помнится, лишь раз мать о чем-то подобном говорила еще в детстве. Впрочем, чего сейчас себе душу мутить. Впереди Сицилия! Поход! Братва ждет не дождется. Эх, хороша жизнь неподневольная, варяжская, свободная!
Но разговор с дедом никак не уходил из головы. Во вторую ночь вышел на палубу посмотреть на звезды. Глядит, что это на берегу? Костры! С чего вдруг?
— А ну скажи, дружище, — обратился Рарог к одному из своих дружинников-варягов, — ты здесь чаще хаживал, кто по этим берегам живет?
— То земли эстов. Только они не по берегу, а там, далее по лесам и рекам сидят. А костры, думается мне, пришлые какието развели.
— Не нравится мне это! А ну давай чуть в сторону и тихонько к берегу… подойдем да поглядим. Никак нурманская шайка на земли дедовы пробирается.
Бесшумно подошли лодьи к берегам. Высадились и так же неслышно, благо по песку, подкрались к дюнам, меж которых горели костры. И впрямь, нурманы!
Но что это?!
Женщину привязали к столбу, а вокруг ветки сухие с сучьями раскладывают. Сжечь хотят! Совсем молоденькая. А глаза взрослым гневом горят. Никогда таких глаз раньше Рарог не видел: даже у матери, когда та в поход против саксов провожала. Не раз слышал он, что в Европе женщин, которые спутались с бесом или дьяволом, на кострах принято сжигать. Но сам подобного богохульного безобразия никогда не видел. Шепотом приказал позвать остальных своих бойцов.
Один из варягов, наемных скандинавов, подслушал разговор нурманский и перевел. Оказалось, то известный скандинавский ярл высадился со своей бандой на берегу, чтобы зорить селения эстов. Послал разведку, та донесла, будто за мысом лодья славянская. Вот и первая добыча! Подкрались, захватили. Среди пленных две женщины оказались. Одна рода явно знатного, но непонятного. Вроде славянского, а вроде и нет. Другая, видать, холопка. Мужчин перебили, а с женщинами решили позабавиться. Начать, естественно, со знатной. Но лишь первый нурман к ней подступил, вспыхнули, заискрились ее глаза: