Князь Владимир
Шрифт:
– Мир вам, – сказал всадник с сильным акцентом. – Мы идем с миром.
Владимир спросил:
– Вы шестеро с миром? Или и то племя, что идет следом?
Гонец, который на свежей лошади ехал рядом, добавил услужливо:
– Три сотни подвод с женщинами и детьми, а вокруг тысяч пять мужчин на конях. И все при оружии!
Владимир обратил вопрошающий взор на измученного всадника. Тот сказал хриплым от усталости голосом:
– Меня зовут Иштван, я послан впереди племени. Они позади нас на два дня пути. Мы идем с миром… мы вообще не в силах сражаться.
Владимир холодно смотрел в суровое худое лицо всадника:
– Что вы за народ? Что ищете?
Голос всадника был ровным от усталости:
– Что и все люди… Зеленой травы для своих коней, будущего – для своих детей. Зовемся уграми, но соседи звали нас венграми. За последние пятьсот лет мы четырежды покидали обжитые земли и уходили на новые места… Старые записи потеряны, никто не помнит нашу прародину.
– Что за могучие враги согнали?
– Их звали разными именами.
– А в последний раз?
Всадник поколебался, нехотя махнул рукой:
– Не было врагов… Земли были обильны, травы сочные, а в реках и ручьях хватало чистой воды. Но что-то сильнее нас заставило сесть на коней, а женщин и детей усадить в повозки. Ибо на тучных землях мы быстро теряли боевой дух, мужчины сами стали тучными и ленивыми, а женщины утратили живой блеск глаз…
Среди дружинников послышались смешки. Владимир некоторое время пристально смотрел на всадника. Кивнул со странной печалью в сердце:
– Понимаю.
Войдан поинтересовался:
– Где искать новых земель? Все уже занято.
– Первые наши люди пришли в эти края… еще лет сто назад. Им дали место для поселения в Паннонии. Соседские племена славян приняли дружески, помогли выжить. Теперь там уже королевство угров! Говорят, они даже приняли какого-то нового бога… Мы – остатки народа, которые решили воссоединиться с отрядом, ушедшим ранее. И которому так повезло.
Владимир внимательно осмотрел покрытые коркой пыли и грязи лица других всадников. Если эти люди покинули тучные земли, если ушли только для того, чтобы не погасить огненные искры в душах, то такой народ чего-то стоит.
– Вам будет позволено пройти мимо Киева, – решил он наконец. – Вас снабдят едой, а больных можете оставить у нас. Выживут – догонят… И мы дадим вам проводников.
Всадник благодарно, но с достоинством поклонился. Когда он вернулся к своим, объяснял что-то на певучем языке с непривычным для славянских языков прищелкиванием, Войдан покачал головой:
– Чего дома не сиделось? Не понимаю!
– Не понимаешь? – спросил Владимир насмешливо.
Войдан пожал плечами:
– То я один! А то – целый народ.
– Народы тоже странствуют по белу свету. Разве наши деды не отправились однажды навстречу солнцу искать край света? Всем племенем! В далекую Индию добрались… Разве наши
Войдан буркнул:
– Ну, они пришли недавно! Посмотрим, что будет дальше. Болгары и угры – два родственных племени. А от болгар уже не осталось ничего, окромя названия… Поедем обратно? Поди, уже обед стынет.
Смущенный и потревоженный вернулся в город, нехотя отвечал на вопросы воевод. Целый народ ощутил на себе силу, мощь которой начал чувствовать и он. Что заставило угров отказаться от зеленой травы и тучных земель? От чистых рек и озер, где вдоволь рыбы?
Когда возвращались, на главной улице встретили семейство знатного боярина Пугача. Тот низко поклонился, но Владимир, глубоко ушедший в думы, не заметил и не ответил. Уязвленный перед домочадцами Пугач громко сказал, что когда из князя князь, то это князь, а когда из грязи да в князи… Владимир услышал, да не понял смысла, душа реяла в той высоте, где замирает дух, но за спиной пошли смешки, дружинники громко переговаривались.
Владимир вздрогнул, оглянулся, по лицам и глазам все понял. Мгновенно вернувшись в земной мир, взъярился, велел боярина выволочь из повозки, дать плетей.
Дружинники выполнили с удовольствием и рвением. Владимир, еще дыша гневом, увидел в глубине повозки испуганные глаза младшей жены Пугача, юной красавицы из дальнего села с побережья, грубо вытащил ее наружу, заставил упереться руками в край повозки, заголил подол.
Дружинники гоготали, Пугач отчаянно орал и грозился. С него сорвали пышную одежду и с наслаждением стегали по жирным телесам. Юная жена тихонько плакала, из окон выглядывали испуганные лица.
Быстро насытив плоть, Владимир застегнул пояс, бросил зло:
– В другой раз думай, что говоришь! А про боярские вольности забудь! Я тебе не моя слабоумная бабка, при которой вы верховодили, и не отважный дурак отец, что бродил по чужим странам и не зрел, как страну разоряете…
Жена Пугача, всхлипывая и вытирая заплаканное лицо подолом, полезла в повозку. Пугач, постанывая, спешно собирал разбросанную и порванную дружинниками одежду. На жирном нежном теле вспухли красные полосы. В глазах была бессильная ненависть, но молчал, морщился от боли.
Владимир вспрыгнул на коня, гикнул, и все галопом помчались к княжескому терему.
Борис помогал Нессу при жертвоприношении, когда внезапно поймал на себе внимательный взгляд верховного волхва. Глаза Несса были чуть насмешливыми, а в голосе прозвучала слегка прикрытая издевка:
– Что-то ты плохо выглядишь… Аль по девкам ночами ходишь?
Борис вздрогнул, в самом деле клевал носом, едва не выпустил голубя, что отчаянно сопротивлялся и бил клювом аки кречет. И тяжел, будто не птица, а теленок.