Князь-волхв. Тропа колдунов. Алмазный трон (сборник)
Шрифт:
– Погоди-ка, Бельгутай, – спохватился Тимофей. – Если твои лучшие воины остались там, кто тогда будет биться на ристалище?
– Тоже неплохие нукеры, – пожал плечами нойон. – Но все же не самые лучшие.
– А-а-а… – Тимофей вытаращил глаза, не зная, что и сказать.
– А еще я и ты – не забывай об этом, Тумфи, – чуть дрогнули уголки губ Бельгутая.
Тимофей хмыкнул: как же, забудешь об этом.
– Тем, кто остался в лагере, приказано наблюдать, – продолжал Бельгутай. – И ждать.
– Чего?
– Моего знака. Если возникнет необходимость, они вступят в бой.
Тимофей
– Думаешь, латиняне позволят твоим воинам ускользнуть из лагеря?
– Я приказал им пробиваться туда, – Бельгутай кивнул на императорский шатер. – У моих воинов – хорошие луки…
Ах, вот оно что!
– Твоих воинов не подпустят даже к ристалищу, Бельгутай!
– …И не только луки, – загадочно улыбнулся нойон, словно не слыша собеседника. Хитрый степняк явно что-то скрывал.
– Надеешься подстрелить Феодорлиха или Михеля? – с сомнением спросил Тимофей.
– А лучше – обоих сразу, – кивнул Бельгутай. – Это единственное, что мы сможем сделать или хотя бы попытаться сделать, чтобы погибнуть не зря. Если, конечно, нам суждено погибнуть сегодня. Или ты считаешь иначе, Тумфи?
Пронзительный взгляд раскосых глаз впился в лицо Тимофея.
– А если твой план сорвется, Бельгутай? Если император и колдун уцелеют, а хан Огадай еще долго не узнает о гибели своего посольства?
– Ну, об этом-то как раз хан узнает быстро, – загадочно улыбнулся Бельгутай.
– Как? Откуда?
– Сильные шаманы служат не только императорам, – уклончиво ответил нойон.
Тимофей замолчал, вспомнив напутственные слова ищерского князя-волхва. Когда Угрим велел ему наблюдать за татарами, то обмолвился, что способен сам все видеть и слышать глазами и ушами Тимофея. Так отчего бы и ханским колдунам не владеть подобным волховством?
Десять посольских воинов во главе с Бельгутаем въехали за огни ристалища.
– Будем надеяться, Тумфи, что тревожиться не о чем и все обойдется, – проговорил Бельгутай, оглядывая факельный коридор. – Сосредоточься пока на турини…
– На турнире, – машинально поправил Тимофей.
– Не важно. Главное – показать Хейдорху, что сражаться обучены не только его рыцари.
Тимофей вздохнул. Да, латинянские рыцари были обучены хорошо. А уж как вооружены…
На противоположном конце ристалищного поля уже выстроились противники. Десять конных германцев из свиты Феодорлиха стояли сплошной линией, перегородив узкое пространство между огней от края до края. В неровном свете факелов латиняне казались не людьми, а ночными демонами. Большие треугольные щиты, закрывавшие всадников от бедра до шеи, пестрели намалеванными гербами, среди которых Тимофей сразу увидел знакомого геральдического льва – родовой знак барона Зигфрида фон Гебердорфа. Длиннющие копья, уже поданные всадникам оруженосцами, были уперты в стремена и направлены наконечниками вверх. На ветру реяли легкие копейные банеры. Тяжело колыхались плащи.
Рыцари были облачены в кольчуги и пластинчатые панцири. В факельных огнях поблескивали начищенные наплечники, поножи, наручи и латные рукавицы. Глухие горшкообразные шлемы с узкими смотровыми прорезями целиком закрывали головы.
Дополнительной
Рослые немецкие кони, защищенные плотными попонами, кольчато-чешуйчатой броней и стальными оголовьями, были значительно выше и крупнее татарских степных лошадок.
Тимофей окинул взглядом турнирных бойцов Бельгутая. Тоже в общем-то тяжеловооруженные конники. Лошади прикрыты латами. На всадниках – панцири-куяки, мало в чем уступавшие рыцарскому доспеху. Крупные, покрытые кожей металлические пластины защищали тело. Островерхие шлемы-духулги с назатыльниками и наушниками из нашитых на кожу железных блях закрывали голову и шею. На лица были опущены кованые личины-тумаги.
Но вот круглые щиты-халахи значительно легче и меньше рыцарских. Да и степняцкое седло-эмээл лишено высоких лук. А стремена подтянуты так, что ноги всадников сильно согнуты в коленях. Такая свободная посадка позволяет наезднику вертеться в седле и биться сразу с несколькими противниками. В беспорядочной конной рубке, когда враг повсюду – и справа, и слева, и спереди, и сзади, – это безусловное преимущество перед латинянским рыцарем, зажатым между седельных лук. Но только не в таранном ударе на копьях, которому татары не очень-то и обучены. Да и сами копья к тому же…
Короткие татарские жада не шли ни в какое сравнение с рыцарскими лэнсами [14] , увенчанными коронелями. Собственно, исход турнира еще до его начала во многом был предрешен разницей в длине копий. Первая же сшибка свалит наземь большую часть всадников Бельгутая. Если не всех сразу. Даже ратовище, которое держал Тимофей – крепкое и длинное (на полтора-два локтя длиннее татарских), все же уступало по размерам немецким копьям. Нет, слишком сильно разнится сегодня оружие ристалищных бойцов. И слишком очевидна эта разница, чтобы воспринимать все происходящее как честную схватку.
14
Жада – боевое татаро-монгольское копье. Лэнс – европейское кавалерийское копье, часто использовавшееся на турнирах.
Ладно, что будет, то будет. Тимофей еще раз проверил, хорошо ли сидит доспех, надежно ли затянуты ремни. Повел плечами, пробуя, не сковывает ли броня движений. Сам он был облачен в добротную тяжелую кольчугу с зерцалом во всю грудь, с длинными рукавами и с подолом по колено. Предплечья закрывали стальные наручи. На левой руке висел круглый щит – побольше татарского, но меньше латинянских. Голову защищал куполообразный шлем с полумаской и мелкокольчатой бармицей. Копье, плащ. Все…
Гнедой конь под седлом начинал нетерпеливо рыть землю копытом. Конь чуял настроение всадника.