Князь. Записки стукача
Шрифт:
Надо было видеть их сперва испуганные, а потом возмущенные лица.
Они отлично поняли, куда я клоню. Мой Георгий Победоносец будет Великим князем. Но для этого нужно совсем немного – чтобы милая стала Императрицей.
Лорис доложил мне разговор между Мишей и его старухой по возвращении домой:
– Я никогда не признаю эту авантюристку. Я ее ненавижу! Как смеет она в присутствии Императорской Семьи называть «Сашей» твоего брата Императора?!
– Ты не хочешь понять до сих пор, моя дорогая, – ответил преданный Миша, – хороша ли она или плоха, но она замужем за Государем. С каких пор запрещено женам называть уменьшительным именем своего законного мужа в присутствии других? Разве ты называешь меня «Ваше Императорское Высочество»?
– Как можно делать такие глупые сравнения! Я не разбила ничьей семьи. Я вышла за тебя замуж с согласия твоих и моих родителей. Я не замышляю гибели Империи!
Особенно хороша последняя фраза…
Но откуда все это знает Лорис? Кто-то доносит? Да, кто-то следит! Как, впрочем, наверняка следит и за мной.
– Почему они так жестоки? – спрашивала милая ночью.
– Потому что ты посмела полюбить человека, который, к твоему несчастью, является Императором Всероссийским. И, что еще ужаснее, любит тебя…
Милая мечтает уехать от них в Ливадию. Но я боюсь – страшно сказать – оставить столицу на собственного сына! Вчера велел Лорису позвать его во дворец. При большом упрямстве мой гигант бесхарактерен, но я умею его ломать.
Лорис держал умную речь. Он обстоятельно (в который раз!) доложил Саше, что расправы приводили только к усилению влияния революционеров, в то время как новая политика сделала главное. Впервые за долгие годы общество поворачивается лицом к Власти.
Я мрачно молчал. Этого мой Саша больше всего боится.
Лорис ушел, и у нас с ним состоялся разговор.
– Надеюсь, ты понял, что мы выиграли?
– Да, – сказал глухо.
– Но это только начало пути… Он постепенно приведет нас к Конституции. Только она замирит страну. Ты и это понял?
– Это что же значит – парламент? Государю придется слушать мнение каких-то скотов?
– Это значит, что пришло время удержать страну у самого края бездны. Запомни навсегда: чтобы спасти самодержавие, мне придется его ограничить. Лучше это сделать сверху, чтобы не сделали снизу…
В глазах его читался ужас.
Я сказал, что ему следует приехать ко мне в Ливадию. И предупредил, что милая на этот раз будет жить со мной.
– Но где ж она будет жить?
– Ты уже понял – в покоях Маши. Там нет других.
– Тогда лучше мы уедем в Данию… – Но, встретившись со мной взглядом, добавил испуганно: – Моя Маша так решила.
– Передай ей: если это случится, ты тотчас перестанешь быть Наследником.
Он попросил прощения. Уходя, обнял меня… на всякий случай.
И я его обнял. И добавил:
– Ты очень прав, мой милый Саша. Ты вовремя вспомнил, что при твоем деде, прадеде и прабабушке Цесаревичи слушались Государей. Причем беспрекословно. Ибо хорошо помнили историю несчастного сына Петра Великого…
Он еще раз сказал:
– Прости.
Теперь я мог спокойно оставить на него Петербург.
Вернулся из Царского села… У Царскосельского вокзала ждал экипаж с казачьим эскортом.
Поехали в Зимний.
Мои записки
(Записки князя В-го)
Если бы царь знал, что случилось в те дни…
Ночью ко мне пришла Соня. Как всегда, господин Желябов поднял её к моему окну.
– Нужны деньги. Мы здорово задолжали.
Сумма была небольшая, и я выписал чек. Он исчез в окне вместе с Соней. А потом две руки легли на подоконник, и в проеме окна появился Желябов.
– Вы, конечно, догадались, сударь, что деньги пойдут не на конфекты для барышень. Завтра мы взрываем царя. Ваши деньги уйдут на бомбы. Примите благодарность. Но благодарностью мы не можем ограничиться. К сожалению, о вас ходят неприятные слухи. Решено во имя удачи покушения вас изолировать на время операции. Вы поедете с нами. Тотчас после покушения вас отпустят. Это решение Исполнительного комитета.
– А иначе? – насмешливо спросил я.
– А иначе нельзя.
Он кивнул. В саду из тьмы уже выдвинулись чьи-то фигуры – в листве и в темноте не разглядишь. Я понял: иначе – убьют…
Мне пришлось вылезти через окно в сад.
И тотчас я почувствовал револьвер, упертый в спину.
И услышал голос:
– Не оборачивайтесь.
Желябов шел первым. Я – за ним, по мокрой траве.
Мы подошли к стене в конце сада.
Маленькая заржавленная дверца в стене была на замке. Желябов спокойно открыл ее ключом – они сменили замок.
Отвезли в дом у Каменного моста. Здесь располагалась их нелегальная квартира. Третья из тех, которые я посетил. Две принадлежали Власти, одна – революционерам. И находились все они… рядом!
Нас встретил дворник, их человек.
Меня провели в просторную комнату. Там была расстелена постель. На столе стоял чайник, лежали булка и нарезанная колбаса.
Желябов ушел. Вместо него остался тот самый «кавказец» Фриденсон, чей адрес мне выдал Попов. Он сделал вид, что не узнал меня.
– А я все вспоминаю нашу встречу у цыган и, главное – снотворное…
Он не ответил. Потом молча налил чай и сказал:
– Поужинайте… Вы будете здесь до послезавтра. Послезавтра в восемь утра царь взлетит на воздух, и мы вас отпустим. – И закончил насмешливо: – А пока располагайтесь с удобствами. Спокойной ночи.
Проснулся утром. Кавказец принес завтрак. Я молча позавтракал.
Подошел к окну. Из окон был виден Каменный мост. И я все понял. Этот небольшой мост лежит на пути с Царскосельского вокзала в Зимний дворец. Возвращаясь поездом из Царского Села, царь поедет в Зимний непременно этим маршрутом – через Каменный мост.