Князь. Записки стукача
Шрифт:
– Он сошел с ума – годовой траур только начался! Это вызов всей романовской Семье, религии, обычаям… Вызов России!
Дарья:
– Оказывается, он только ждал сорокового дня! И когда прошли «сороковины»…
Александрин:
– Бедный Адлерберг, его заставили быть свидетелем! Он посмел спросить: следует ли торопиться? И будто бы получил ответ: «Я – Государь и единственный судья на земле своим и вашим поступкам, я и Господь на небе». И свадьба состоялась…
– Самое стыдное… – вздохнула княгиня Урусова. – Думаю, он бы подождал… столько лет ждал. Но теперь он ждать боится, ему приходится ценить каждый день, прожитый без покушения. Вот так неизвестные
– И ложь продолжается, – подхватила Дарья. – Он запретил объявлять о венчании, пока не кончится траур! Какой всё это стыд!
– Как всё было? – со смешным любопытством спросила хорошенькая Натали.
– Как и должно быть – постыдно. В одной из комнат Большого дворца тайно установили походный алтарь. И Государь, только что потерявший императрицу, повел к венцу девку! Присутствовало ближайшее окружение: Адлерберг, два генерал-адъютанта… Потом они всем говорили, что были против, но Государь заставил…
– И всё-таки это очень романтично, – вздохнула Натали.
Последовал грозный взгляд Дарьи Тютчевой и поучительные слова:
– Старик-Император, тотчас забывший несчастную жену и женившийся на молодой развратнице, – таков будет отзвук в обществе. Наша новая августейшая пара – на смех людям. Девка и старик. А ведь еще недавно был бравый мужчина… Я на днях заметила – у него так исхудали руки, что кольца сваливаются с пальцев.
– И где вы видите старика? – усмехнулась княгиня Урусова. – Бравый красавец, еще молодец хоть куда!
(Далекая от двора княгиня не понимала, что это часть упорной дворцовой легенды – о молодухе, которая иссушила старого Государя, сделав его совершенным рамоликом, неспособным править.)
Дарья не хотела слышать возражений, она продолжала ту же песню:
– И беда России в том, что этот небывалый позор свершился в страшное время, когда шатаются устои! – Это уже был голос обожаемого ею Победоносцева.
– Насчет «небывалого» не стоит преувеличивать. В конце концов, Петр Великий женился на кухарке очень вольного поведения и сделал ее императрицей, – заметила княгиня.
Племянница засмеялась.
Но непреклонная Дарья произнесла страстный монолог:
– Вы забываете: Петр Великий был истинный Государь, и страх перед ним был таков, что никто не смел даже подумать обсуждать его поступки… Но наш слабый, несчастный, решивший править по-европейски должен (увы!) думать об общественном мнении. Наш не понимает то, что хорошо знал его великий отец: с врожденной нашей необузданностью можно долго и тщетно бороться, но побороть ее удастся только по-русски – силой и твердостью… Его отец знал: строгость по нраву русскому человеку. Дали нам свободу мысли, свободу печати – бросили все разом, думая этим ускорить развитие России. Сгоряча стали все ломать. И бешеный поток этот, которому была открыта преграда, тотчас вырвался из своих пределов. А что он породил? Горсть выродков, которые убивают! – (Победоносцев! Победоносцев!) – И что самое потрясающее, – продолжала Тютчева, перепрыгивая на прежнюю тему, – единственным, кто чувствовал себя хорошо на этой стыдной свадьбе, был Государь. Веселился, шутил, явно был счастлив в голубом гусарском мундире… Голубой цвет должен был его молодить… Даже невеста в великолепном подвенечном платье чувствовала себя неловко – она была пунцовой… Вчера ее мальчик уже бегал по покоям, где умерла наша Святая…
– Как мне жалко Государя. Слабый, влюбленный человек, – сказала Александрин.
Княгиня сочувственно вздохнула. (Только потом я узнал – у нее был роман с Государем когда-то.)
– А мне его не жалко. Я боюсь, что если увижу эту развратницу в покоях Святой, не удержусь и попросту дам ей пощечину. И чтобы не случилось такого скандала, я ухожу в отставку, уезжаю в Москву к сестрам, – сообщила Дарья.
– Боже мой, как нам всем будет тебя не хватать! Мне трудно даже представить наши вечера без тебя, дорогая, – сказала княгиня.
И тогда Дарья Тютчева произнесла слова, заставившие меня вздрогнуть. Проговорила значительно, раздельно:
– Не страдайте, милая Элен… Я скоро вернусь в Петербург, поверьте. И запомните то, что я вам сейчас скажу: у меня верное предчувствие, что все переменится. Не знаю, что произойдет, но вы увидите: через три-четыре месяца вся гадость будет выметена из Зимнего дворца…
Я запомнил. Хорошо запомнил эти слова ближайшей подруги Победоносцева…
Более того – пришел и записал. Я понял: они решили действовать!
Удивительно, но в дневник Императора была вложена на отдельном листочке запись, сделанная в тот самый допотопный вечер, когда я сидел со старыми фрейлинами.
Она лежала в конверте с надписью «В случае моей внезапной смерти».
Дневникъ императора Александра II
Счастливейший день! Милая стала моей женой… Все прошло удачно. У всех на лицах была такая радость! Я даже заплакал. После венчания поехали кататься по парку. Я правил тройкой. Я исполнил то, что обещал ей тогда… Хотя, если быть честным, сам тогда в это не верил…
Ночь… она спит во дворце – впервые по праву. А я сижу за письменным столом – улаживаю формальности. Подписал необходимый указ Правительствующему Сенату. Завтра его отвезет фельдъегерь… Но кто, кроме Него, знает, что будет завтра? Я хочу, чтобы указ остался в моих бумагах на всякий случай.
«Указ Правительствующему Сенату
Вторично вступив в законный брак с княжной Екатериной Михайловной Долгорукой, мы приказываем присвоить ей имя княгини Юрьевской с титулом светлейшей. Мы приказываем присвоить то же имя с тем же титулом нашим детям: сыну нашему Георгию, дочерям Ольге и Екатерине, а также тем, которые могут родиться впоследствии, мы жалуем их всеми правами, принадлежащими законным детям сообразно ст. 14 основных законов империи и ст. 147 Учреждения императорской фамилии…»
Я все время думаю о Саше… Как он примет случившееся? Помню их лица, когда после смерти бедной Маши познакомил их с нею и с детьми. И он увидел своих сестер и брата. Он смотрел на них с такой трогательной добротой, мой славный добряк сын. Но она с трудом сдерживала страх и ярость.
Я остался с Сашей наедине и успокоил его. Да, наши с Катенькой дети станут светлейшими князьями… Я просил передать ей, что согласно той же статье 14 основных законов, «дети, произошедшие от брачного союза лица императорской фамилии с лицом, не имеющим соответствующего достоинства, то есть не принадлежащим ни к какому царствующему или владетельному дому, на наследование престола права не имеют».