Князь. Записки стукача
Шрифт:
Кучер сидел на козлах.
– Изволили выспаться, ваше благородие?
– Давно мы тут?
– Три часа…
– Ты чего ж не разбудил?!
– Баре, которые с вами были, беспокоить не велели.
– А где баре эти?
– Ушли.
(Я ощупал бумажник – цел, к моему изумлению.)
– А потом полиция приехала, много полиции, – сказал кучер. – Говорят, барыня молодая в гостинице померла…
Я бросился в отель. И вправду, всюду была полиция. Ходили перепуганные постояльцы.
Выяснил – застрелилась молодая дама на третьем этаже.
Она лежала на кровати… совершенно как живая. Выстрел попал точнехонько в сердце. Кровь проступила через белый пеньюар.
Я представился следователю. Стараясь говорить строго, спросил, что произошло.
– По первому взгляду самоубийство. Но если по первому очень явное самоубийство, то часто по второму – скрытое убийство… Вы знали эту женщину, князь?
– Нет, просто заметил ее днем в холле – уж больно хороша.
– Истинно хороша, князь. Это вы отметили точно. А то, что видели её днем, – неточно. Покойная въехала в отель только поздно вечером.
– Может, приходила к кому-то?..
Он долго смотрел на меня. Я выдержал его взгляд.
– В её сумочке осталась крупная сумма денег. Если ее убили, то не из-за денег… Вы не будете возражать, князь, если я вас потревожу?..
– Вы думаете, я вам могу помочь?
– Мне отчего-то кажется, сможете, – он усмехнулся.
Всю ночь она мне снилась… Она была со мной. Я шептал ей: «Твоя краса, твои страданья исчезли в урне гробовой, а с ними поцелуй свиданья… Но жду его; он за тобой…» Она наклонялась надо мной, как всегда, прижимала свои волосы к моим вискам, и они соединяли нас… Глаза в глаза. Я просыпался. И снова засыпал…
Утром постарался спокойно подумать… Итак, вечером она поселилась в моем отеле, куда я позвал ее… Для чего? Чтобы встретиться со мною? Да нет, оказывается, чтобы умереть… Но почему? Может, случилось что-то между двумя безумными – ею и им?..
Что, однако, думал по поводу её смерти мой великий родственник, я так и не узнаю. Он унес это с собой в могилу… Той же ночью он выехал обратно в Петербург.
Вернувшись в столицу, я решил явиться к Кириллову.
Он, естественно, был в курсе всего.
– Вас оставят в покое, я распорядился. Сумасшедшая. Я всегда ждал от нее этого. Неутешны?.. Скольких неутешных таких оставила… Думаю, целый полк. Прости, Господи, и прими душу ее с миром… Впрочем, как говорил кто-то: «Это что за должность у нас такая – покойник, что о нем надо всегда говорить хорошо?» Документов никаких не передала?
– Мне?
– По-моему, с вами беседую.
– Я увидел ее только мертвой.
– Ну да ладно… Выясним, все выясним.
На следующее утро я проснулся от того, что меня кто-то осторожно будил, трогая за плечо. Надо мной склонился мой молодой камердинер. За ним я увидел мундир жандарма…
Мне предъявили распоряжение градоначальника об обыске в моем доме. Выяснилось, что искали мой пистолет. Его нашли и увезли. С ним почему-то мой серый сюртук, пошитый французским портным Дюбу. Мне было велено находиться под домашним арестом…
Я выпил кофей и послал слугу с запиской к Кириллову – узнать, что это значит.
Но моего посланца даже не пустили в отделение, просто отобрали записку.
Вечером меня привезли в кабинет самого Лорис-Меликова.
В особняке Министерства внутренних дел диктатор выбрал какой-то затрапезный кабинет, что должно было указывать на демократизм нового вождя. В узенькой приемной на довольно потертых креслах томились знаменитости, среди них – новый министр финансов, либерал Абаза. Этот известный карточный игрок, проигрывавший миллионы, стал у нас министром финансов – бедная Россия!.. Ждал здесь какой-то провинциальный генерал-губернатор плюс еще несколько господ в орденах и лентах… Все мы ждали, ибо диктатор обедал… Обед принесли при нас из трактира – поросенка с хреном и со сметаной…
– Нам, видимо, следует понять: граф так занят на работе во благо России, что времени отобедать в ресторане не имеет, – мрачно усмехнулся Абаза.
Наконец слуга вынес пустые тарелки, и сам Лорис с извинениями вышел пригласить Абазу…
Потом в кабинет пошли высшие чиновники, вслед за ними – новые миллионеры-предприниматели, в их числе – знаменитый железнодорожный магнат барон фон Дервиз.
Я помнил этого самого барона бедным чинушей в Сенате, понятия не имевшим тогда, как, впрочем, и сейчас, что такое железнодорожное строительство. Нынче он обитает в доме, похожем на средневековый замок… Железные дороги стали питомником наших гарунальрашидов, которые еще недавно были нищими… Как правило, это люди, не имеющие никаких инженерных познаний, нагло взявшиеся за железнодорожные концессии и ставшие миллионерами. Попутно сделав миллионерами и наших воров – правительственных чиновников, продававших им это право.
Наконец зазвенел колокольчик в кабинете. Вышел Дервиз, и жандармский полковник, все это время сидевший в уголке приемной, пригласил меня.
Диктатор не встал мне навстречу – молча показал на стул подле стола.
Зловеще молчал, опустив голову. Когда поднял, я его не узнал! Вместо лощеного с хитрецой добродушного придворного армянина – оскал. Хищное свирепое лицо…
– Садитесь, князь. – И сразу перешел к делу: – Кем приходилась вам убитая в «Гранд-Отеле»?
– Дама, с которой я имел неосторожность быть знакомым.
– Послушайте, сударь, мне нужна правда. Только она может вас спасти.
– Не понимаю вас, ваше превосходительство.
В ответ – яростное лицо! Лицо генерала, идущего в атаку!
– Если я скажу вам, что она убита из вашего пистолета… Того самого, который сейчас у меня на столе… это поможет вам понять?
Я остолбенел.
– Вы, видно, редко убивали, сударь, если не знаете, что за собой надо прибирать. То есть пистолетик выбрасывать.
А уж потом мчаться к господину Кириллову – требовать, чтобы вас оставили в покое.
– Я не мог ее убить! Я был у цыган… Они подтвердят!
– Они подтвердили, что вы заплатили за закуски, выпивку и объявили, что едете к ним, а сами почему-то поехали в отель… За несколько минут до ее гибели человек, похожий на вас, в вашем сером сюртуке – этот сюртук хорошо запомнил швейцар отеля – вошел в отель. Показания швейцара здесь, – и он придвинул ко мне объемистое дело.
И тут я окончательно вспомнил, как быстро опьянел, и веселых спутников, подсевших вдруг в карету…
– Что же замолчали?