Княжич Юра
Шрифт:
Тут и в теле писателя, который шестьдесят кило весит и двадцать семь раз подтягивается, хрена с два вылезешь! Чего уж о моих девяноста говорить?
Новый приступ страха и паники, который накрыл меня, был ещё жёстче и уродливее, чем раньше. Ведь тут причина страха была уже более, чем реальна — сколько я ещё на поверхности воды продержусь, пока окончательно из сил не выбьюсь.
Оттого и не сразу сумел заметить спасательный круг, оказавшийся каким-то мистическим образом подле меня, в зоне досягаемости. Как я в него вцепился! Воистину, как «утопающий в спасательный круг»! Я раньше и близко не мог себе представить
Потом… потом было ещё минут двадцать возни: пока верёвку скинули с набережной, пока привязал эту верёвку к кругу, пока мою худеющую, но ещё не похудевшую до приемлемого уровня тушу вытягивали четверо здоровых мужиков пожарного расчёта, который, как оказалось, возвращался по мосту с вызова и успел мой эпичный прыжок заметить, остановиться и организовать спасение, начавшееся с поиска хотя бы спас круга, нашедшегося у работавшей недалеко строительной бригады. Пока я потом валялся на брусчатке и выблёвывал остатки попавшей в горло и лёгкие воды, обнимая и целуя землю… Пока возили в дежурную больницу, пока принимали в приёмном покое, пока проводили осмотры, пока городовой оформлял происшествие… Домой попал только глубоким вечером. Принял душ, бросил в корзину для белья одежду, и спать.
И плевать уже на все романтические страдания с переживаниями!
Не даром говорят, что: «Когда ты летишь с моста, то понимаешь, что все твои проблемы мелки и решаемы. Кроме одной — ты уже летишь с моста!»…
* * *
Глава 14
* * *
Баня — великое изобретение Человечества! И, пофиг, как оно называется: сауна, парная, термы, фуро, онсен. Суть-то везде одна и та же: высокая влажность и высокая температура. И расслабление…
Особенно понимаешь, насколько это большой кайф, когда всё твоё тело представляет собой сплошной комок перекрученных, перетруженных, потянутых, микроповреждённых мышечных и иных мягких или не очень тканей. А половина его поверхности в синяках, ссадинах и кровоподтёках. Хуже, чем, если бы меня побили бы, право слово!
Но, какое это имеет значение, когда ты — живой? Когда ты выжил, выплыл, остался жив, да ещё и ничего себе непоправимо не повредил и даже не поломал? Только напоминание о твоей победе над смертью и случаем.
Я развалился на полке в парной, прикрыв чресла полотенцем, а глаза веками. Я парился, и мне было хорошо настолько, насколько это вообще возможно.
Острота эмоций была несколько притуплена тем, что сознание моё отделял от вчерашнего происшествия целый активный день в другом мире.
Хотя, я бы не назвал его уж слишком активным: минимум обязательных действий, без которых никак нельзя было обойтись. То есть, работа и тренировка. А остальное время… прогулки. Прогулки по осеннему лесу. Общение с семьёй. Я даже ни одной главы, ни к одной из своих книг написать не смог — не пёрло совсем, и хоть ты что делай. Мысли постоянно сворачивали куда-то не туда. Не хватало сил для того, чтобы оставаться сосредоточенным на мире своих фантазий.
А может, просто энергии не было? Ведь, любое творчество,
А его не было. Всё потрачено в водах Москвы-реки. Без остатка, да ещё и с нехилым «займом», который теперь постепенно «выплачивался» и восполнялся.
Так что, творчество стопорнулось. Да и сама жизнь встала на паузу.
В мире же этом, я проснулся поздно. Проспал и будильник на чудом уцелевшем телефоне… Хотя, пожалуй, дело не в чудесах, а в нормальном хорошем наплечном креплении для него. Дорогом, фирменном, удобном, не сползающем и не натирающем, не бьющем углом телефона при маховых движениях рукой по груди и по сгибу локтя, но позволяющем легко управлять экраном пальцами свободной руки, почти не отвлекаясь от бега… от плавания оно тоже не отвлекало.
Так-то понятно, что там, в воде, я ни про какой телефон и не вспоминал вообще. Не до него было. Не до него и не до наушников. А вот потом, когда сидел сначала в коридоре больницы, закутанный в одноразовое одеяло с градусником во рту, когда ждал городового, пока ехал домой на такси, мне этих наушников сильно не хватало. Хорошие были. Удобные. Плотно в ушах сидели, легко с телефоном соединялись…
Телефон в происшествии уцелел. Не потерялся. Что сильно упростило и ускорило процедуру установления моей личности. Да и отношение ко мне, после этого установления, тоже сильно улучшило… со стороны врачебного персонала и служителей правопорядка. К какому-никакому, опальному не опальному, а сыну Князя, неуважение проявлять себе дороже. Хрен его знает, какие-там у них внутри семьи отношения, и как они потом вывернуться могут, а проверять пацана на злопамятность и мстительность лучше не стоит.
Прекрасно их понимаю. Сам бы с такими входными условиями, хамить не спешил бы… Ещё удивительно, что никто из СБ Долгоруких не показался. Хотя? Может быть, именно, что «не показался». Ведь «не появился» и «не показался» — это сильно разные слова, означающие разные действия.
В общем, будильник я проспал. И рассвет проспал. И даже завтрак свой обычный проспал… который в десять утра. И даже в одиннадцать. Что ж, бывает. Видимо, не только психике, но и физике моего организма требовалось время на восстановление потраченных сил. Так что, по этому поводу, я не расстраивался совершенно. Тем более, что каникулы — в школу ходить не надо. На работу — тем более. Так, почему бы и не поспать?
Пробуждение, правда, выдалось не из самых приятных. Я ведь упоминал уже перетруженные и потянутые мышцы с синяками? Так вот — обнаруживать их утром было не слишком весело. Передвигаться в таком состоянии — тоже. Так что, я позвонил в знакомый комплекс, заказал себе парилку на три часа и вызвал такси, чтобы туда добраться, так как прогуливаться был нынче не в состоянии и не в настроении, а до комплекса километров пять от моего дома.
По пути, попросил сделать остановочку возле аптеки, где закупился эластичными бинтами и разогревающими мазями.