Княжич
Шрифт:
Так день за днем я становился варягом. Или викингом, как они себя называли…
14 мая 943 г.
Под вечер мы пристали к берегу. Впервые за долгое время я ступил на землю. Меня качало. Казалось, что земная твердь гуляет под ногами не хуже палубы драккара.
Затошнило…
Чтобы не упасть, я привалился к стволу большой сосны…
Она одиноко росла на морском берегу. Ветры корежили ее ветви. Штормы окатывали солеными брызгами. Морская вода сжигала корни. А она многие годы упрямо тянулась
— Ты как, Добрый? — Это Яромир тихо подошел ко мне.
С самого начала нас посадили далеко друг от друга. Его на корму. Меня ближе к носу драккара.
Так, чтобы мы не могли друг с другом говорить. Видно, викинги боялись, что мы можем сговориться и сбежать. Будто есть куда бежать в Океян-Море. Мы и не пытались. Наоборот. Всячески старались не замечать друг друга. И вот теперь, когда викинги были заняты и не обращали на нас внимания, он улучил мгновение.
— Живой, — тихо ответил я. — А ты как?
Он молча показал мне свои истертые в кровь ладони.
— Орм! — вздрогнул я от крика Торбьерна. — Чего это трэли [101] прохлаждаются?
— Не могу я больше, — выдохнул Яромир и быстро отошел от меня…
Я жевал опостылевшую конину. Мой напарник Орм по обыкновению сидел рядом. И вдруг он ни с того ни с сего выбил миску из моих рук. Мясо упало на песок. А Орм рассмеялся раскатисто, довольный своей шуткой.
— Ты сдурел, хер моржовый? Пожрать спокойно не дает! — не знаю, как это вырвалось.
101
Трэль — раб.
Орм удивленно уставился на меня. Потом расхохотался еще громче:
— Ух ты! Мальчишка заговорил! А я-то думал, что ты немой, рыбья блевотина!
— Сам ты китовая моча, — огрызнулся я и приготовился получить оплеуху.
Но вместо этого Орм зашелся в гоготе.
— Хевдинг, — сквозь смех позвал он Торбьерна, — иди посмотри, как этот крысеныш по-нашему чешет.
— Чего тут у вас? — Хевдинг оторвался от еды и подошел к нам.
— Ну-ка ругнись. — Орм хитро подмигнул мне.
Я молчал.
— Ругнись, говорю. — Напарник ткнул меня ладонью в плечо.
— Дерешься? Весло тебе в задницу! — заорал я на него. — Хевдинг, скажи ему, чтоб перестал. Я за себя не ручаюсь. Надоел хуже конины. Дождусь ночи и отправлю на дно селедку кормить!
Я даже ожидать не мог, что это вызовет такой прилив бурного веселья.
Торбьерн схватился за бока и заржал, как молодой жеребец. А Орм и вовсе повалился на землю и принялся кататься по песку, давясь смехом…
Через мгновение нас окружили викинги.
Развлечений в походе было мало, и сейчас они покатывались оттого, что немой раб вдруг заговорил. Да еще как!
Я лез из кожи вон. Коверкая слова, припоминал все ругательства, которые запомнил за эти долгие дни. А крепких слов, как оказалось, я выучил немало. Орм постарался. Сам не зная того, он стал неплохим учителем
— Смотрите! — закричал вдруг один из викингов. — Второй трэль убегает!
И верно. Воспользовавшись тем, что я отвлек внимание морских бродяг, Яромир бросился бежать и вскоре скрылся в прибрежной чаще.
Несколько человек кинулись в погоню, но вскоре вернулись ни с чем.
Я подумал, что теперь меня точно убьют. Но ошибся. Торбьерн подошел ко мне и сказал:
— Дурак твой друг. Теперь либо зверям на ужин достанется, либо к германцам в рабство попадет. Для него было бы лучше, чтоб звери съели. А ты, парень, молодец. Лихо. Откуда язык знаешь?
— Плохо знаю, — ответил я. — Ругаться только. Орм хорошо. Пока гребле учил. Язык плохо знаю.
— Это поправимо, — улыбнулся хевдинг. — Ругаться научился, значит, и говорить научишься…
Как только солнце село, мы устроились на ночлег. Орм, на всякий случай, связал мне руки, а на ногу накинул ременную петлю. Боялся, что сбегу, что ли?..
25 мая 943 г.
Много дней мы идем на закат. Сколько? Да я уже и со счету сбился. По левому борту узкой полоской видна земля. По правому — бескрайний Океян-Море.
К берегу приставали всего дважды. Первый раз, чтобы пополнить запас воды. Морская-то горькая да соленая. Пить ее нельзя. Я как-то глотнул — наизнанку вывернуло. А второй раз — когда запас конины подошел к концу.
Торбьерн велел семерым викингам отправляться на охоту. Мы ждали их два дня. Хевдинг нервничал. Опасался, что охотники наткнутся на германцев. Очень те не любили морских бродяг. Впрочем, это было взаимно.
Вернулись шестеро. Принесли трех оленей, одну косулю, двух кабанов и мертвого товарища. Но германцы здесь были не виноваты. Матерый секач закатал Гардара Голенастого, прежде чем самого кабана сумели поддеть на рогатины.
Похороны были скорыми. Разложили костер. Положили покойного. Подпалили. Тризна в спешке прошла. Охотники наткнулись на следы людей. Сколько их было, определить не смогли, а потому решили больше на берегу не задерживаться, поскорее отчалили.
И вот теперь мы гнались вслед за убегающим солнцем, словно надеясь хоть немного продлить догорающий день.
Орм больше не бил меня. Если я что-то делал не так, он старался объяснить словами. Да и остальные стали относиться ко мне лучше. Как-то Орм сказал, что я приношу им удачу. За все время плавания не было ни одного шторма. И все сразу поверили в это.
Сегодня с самого утра ветер был попутным. Мы подняли весла, и драккар скоро бежал вперед, рассекая змеиным носом волны.
Викинги отдыхали. А меня подозвал Торбьерн. Он сидел на корме и о чем-то спорил с Борном Носатым. Тот правил драккаром, налегая на кормовое весло. Перед хевдингом лежала расчерченная на квадраты доска, уставленная черными и белыми камушками. Я узнал эту игру. Когда-то, а мне теперь казалось, что это было не со мной и совсем в другой жизни, я неплохо в нее играл.