Княжий остров
Шрифт:
— Ты встречался с товарищем Сталиным?! С Гитлером?! Шуткуешь, поди…
— Отнюдь… В конце прошлого века, века великого вознесения России в науке и культуре, ренессанса ее, дьяволу было угодно послать своих ставленников и порушить все… Жил один из бесов во Владикавказе. Где бежит по Дарьялу известный Терек, воспетый Пушкиным и Лермонтовым, жил некий Гюрджеев, неведомой расы и племени, черный человек… Он владел магией и создал в Тифлисе институт оккультных наук. Сын сапожника, семинарист Иосиф, слыл его любимым учеником. Мы оба были его учениками… Потом Гюрджеев уехал во Францию и создал там подобный институт под крылом братства масонов «Великий Восток». Один из его лучших воспитанников стал учителем и наставником Гитлера, создал институт оккультизма и астрологии в Германии. Сталина Гюрджеев лепил по образу непроницаемого восточного
— Ты был в Индии?
— Так слушайте же, конечно, бывал. Вам не кажется странным, уважаемый казак, что Александр Македонский, Наполеон и Гитлер неудержимо стремились в Индию? Это была и есть у Гитлера наиглавнейшая цель войны!
— Почему?
— Одно из древнейших буддийских верований именуется Бон-по. В отличие от обычных восточных лам, у коих шапки желтого цвета, у жрецов Бон-по черные клобуки, а на полу их храмов цветной мозаикой выложен сей знак свастики, — Окаемов указал рукой на хвост самолета, только у Гитлера зеркальное изображение, то есть хвосты загнуты в противоположную сторону. Всякое зеркальное изображение есть символ Дьявола! Немудрено и то, что эсэсовцы, лютая гвардия Адольфа, одеты во все черное, это наглядная преемственность культа, а две молнии на их эмблеме — молнии бога Тора, древнейшего высшего божества Тархуна, почитаемого еще хеттами за две с половиной тысячи лет до нашей эры. Бог Тор есть трансформация от Тархуна ариев… у которых были знамена черного цвета. Гитлер извратил арийское начало, украл у них великие символы на потребу зла. Долго не смыть теперь кровавого тавра. А ведь арийцы были предками хеттов, этрусков, некоторых племен немцев и западных славян, да и нас с тобой. После того как в нашем Ледовитом океане опустилась на дно описанная Платоном страна Гиперборея, поток беженцев раздвоился. Одна часть ушла к Индии, вторая на Тигр и Евфрат, а часть у Карпат осталась, в этих местах. Арии были просто землепашцами и скотоводами, имели свою письменность рунами, свою государственность. Орать — значит «пахать», орала — плуги. И рядом с Аральским морем, на южном Урале, был один из культурных центров ариев, но про это ваши советские историки слышать не хотят, приняв историю, написанную русофобами-немцами Шлёцером и Бое при Петре Первом, гнусную норманнскую теорию происхождения руссов, при которой нам места вообще нет на земле. Одна из арийских ветвей в Индии санскрит, в этом языке сотни русских слов. Как, ты думаешь, на санскрите станет звучать такая фраза: «Вол стоял у ручья»?
— Откуда мне знать.
— На санскрите это звучит так: «Вол стоял у ручья»!
— Так что же завоеватели ищут в Тибете?
— Корни свои и древние знаки-руны, великую утерянную культуру ариев, чтобы воспринять ее, а скорее всего — погубить. Любой ценой искоренить и стереть в порошок божественное начало арийской философии мира, оно зиждилось на священных заповедях добра и любви. Эти знания Силы мешают править зло чертям мира сего. Бытует миф, что в Гималаях укрыта от людского глаза некая сказочная страна Шамбала, центр мировой культуры и книжности. На поиски ее стремились наши староверы с Алтая и гибли тысячами от кочевников и в безводных пустынях. Родовая память хранит унесенные гипербореями в Индию великие Веды и Правду. Там есть книги пяти тысячелетий мира, жрецы Египта знали их и писали о них на папирусе, давали ссылки.
— Ну а если найдут, тогда что?
— Мудрость… Мировое господство Бога или Дьявола, смотря кто найдет. Посланники Дьявола стремятся найти и предать огню, а мы стремимся оберечь… Многие войны на этом зажглись…
— Знаешь, Илья Иванович… Так любопытно сказываешь, что слухал бы и слухал. — Егор нерешительно замялся, потом все же пересилил себя и продолжил: — В двадцать третьем году, когда мне было неполных семнадцать лет, я один выбирался предзимьем из глухой якутской тайги в Маньчжурию. В дебрях Станового хребта меня настигла зима и чуть не погубила.
— Почему была? Где она теперь?
— Там же, где ей быть. Закрыта обвалом курумного камня.
— Кто еще знает о ней?
— Боюсь, что никто… Дед погиб от своей берданки, бабка прибралась через год. Я один знаю место…
— Это правда?! — Окаемов внимательно посмотрел Егору в глаза.
— А че мне брехать, как есть, гутарю… С трудом разобрал я на одной из дощечек, ить учился в гимназии, с трудом прочел имена вот этих каменных богов: Перуна, Дажьбога и какого-то Святовида…
– Световида, — поправил Окаемов. — Но этого не может быть! По Руси старообрядчество, тем паче язычество, искоренялось… Как могли попасть столь драгоценные книги в глухую тайгу?!
— Не знаю… Со скитов разных, не знаю…
– Да-а… Вы понимаете, Егор Михеевич, что вам нельзя погибать? Вы не имеете права умереть!
— Почему?
– Полковник Лебедев чудом меня выудил из Лубянки и запрятал в белорусскую деревеньку, а в ней я прямехонько угодил в лапы абвера, я думаю, что по ориентировке некоего чина НКВД; полковник Лебедев, единственный человек Советов, коему я верю и обязан жизнью. Он вам сказал, что я дороже свежей танковой дивизии?
— Было такое…
– А ваша жизнь, дорогой Егор Михеевич, важнее всего!
За вашу душу, может быть, и идет эта война. Душе нет цены. Как бренно все и страшно! Боже мой! Вы обязаны жить и указать людям клад Слова нашего, чтобы возродить забытую и попранную историю. Достаточно одного пергамента в той библиотеке, равного «слову о полку Игореве», и мир станет другим. Теперь уж я от вас не отстану! Если выберемся, надо немедля ехать туда, идти пешком, лететь на крыльях!
– Старик-хранитель мне сказал, — раздумчиво промолвил. Егор, — что книги те могут попасть в костер и следует ждать пришествия людей разумных… Я почему и рассказал, услыхав о книгах в Индии, что один раз, в тридцать восьмом году, меня силой принуждали открыть библиотеку, баба моя проболталась. Мы уже были около, да тот ученый проговорился, что жег ненужные книги в скитах уральских и соловецких…
— Ну?! Дальше…
– Слава Богу, что не открылся тому извергу, все бы пропало.
— Спаситель оберег! Спаситель… Сколько там книг?
— Разве с одного раза сочтешь? Пещера шагов двадцать на десять, и все стены уставлены, и полки из плах посеред до самого потолка. Чего там только нет! Грамотки и книги берестяные кучами, пергаменты, свитки какие-то, доски с письмом, связанные ремнями в проушины. Есть книги метровой вышины в медных и серебряных окладах, и кресты чудные. Недолго я там был, при свече одной разве все углядишь…
— Храни тебя Господь! Как бы мне хотелось хоть краем глаза увидеть, чуть коснуться голубиного слова нашего… Мы обязательно туда поедем…
Они опять вернулись на край воронки, и вдруг Окаемов начал спускаться по ее сыпучему конусу вниз. Взрывом выворотило два черных обугленных столба, уходящих шатром под вершину кургана. Он потрогал их руками, порылся ногой в осыпи и медленно вылез наверх.
— Похоже, что это могильник славянского князя. Мне довелось заниматься археологией и прочесть многое… об обычаях праславян. Я даже написал работы и опубликовать хотел, но… революция все помыслы сгубила… Под этим курганом просторная домовина из дубовых столбов, в ней челн сожженный с прахом князя. Пробить бы ход из воронки и посмотреть, описать захоронение. Возможно, здесь таится не менее ценное, чем вы нашли в Сибири.
— Принести лопатку, может, попробуем?
— Давайте завтра… Если Серафим не воспротивится. Рытье могил — кощунство, а он может нас не понять.
— Ясное дело, совестно… Серафима обижать нельзя.
Смеркалось. Они вернулись к обители и застали безмятежно спящего старца в ней. Потом сходили к Николаю на край болота. Он сказал, что до тумана успел присмотреться к тому берегу. Немцев не приметил, но за лесом вроде вился дым костра. Сержант предполагал, что фашисты ждут подмоги и собак, чтобы продолжать поиск.