Княжий остров
Шрифт:
Замерло, заболело его сердце глубоким прозрением. Он понял, что подобное надругательство грозит его Родине… с нее тоже могут содрать одежду; выставят к позорному столбу алчуще-жрущие нелюди, будут орать и хохотать, раздевать, лапать сальными руками… И чтобы это не случилось с Россией и ее народом, надо не только победить в войне, но и победить зверя, способного порушить все законы русской жизни, гармонии и любви, опоганить девственную душу Руси… Егор уже знал, что такое Закон Любви, — это русская жизнь, это Ирина и Васенька, старец Илий и монастырь с молитвами и бельцами… Это борьба за любимое Отечество… Он неожиданно для всех промолвил вслух:
— Мы должны победить зверя!
– Ты это о чем, — спросил Окаемов, пристально глядящий на сцену.
— А ты разве не видишь, что Наташа — символ России?
— Да, да… до чего мила… верным делом дочь какого-нибудь князя или графа… Породу видно…
– Ничего ты не понял, Окаемов, — со вздохом обронил Егор, — пошли отсюда, я этого видеть больше не могу… не в силах смотреть на оргию унижения…
* * *
Утром Егор тоскливо поглядывал в окно, и вдруг в комнату вошел какой-то незнакомый усатый человек. Быков настороженно вгляделся и расхохотался. Только по походке и еще незримым почти приметам он узнал Окаемова, столь разительно тот переменился, а уж с Ахметкой тараторил без передыху без всякого акцента.
— Собирайтесь, — приказал Окаемов, — сейчас подойдет машина, все документы готовы, через час отправляемся, — он подмигнул Егору и вышел улаживать еще какие-то дела.
Вскоре старенький грузовой автомобиль пылил по дороге. В его кузове на соломе тряслись неряшливо одетые, пропыленные рабочие археологической экспедиции. В задке кузова гремели лопаты и кирки. Тяжелая корзина с виноградом стояла посредине, и бельцы с удовольствием поглощали золотистые сладкие гроздья.
— Там ребята на фронте кровь проливают, а мы винограды жрем от пуза, — недовольно проворчал Николка Селянинов и с тоской оглядел непривычные вологодскому глазу безлесные пространства.
— Так надо, брат, — тихо ответил Егор, — так надо… и молодежь такими разговорами не устыжай… Еще неведомо, что нас ждет за этими холмами и долами… в этой расчудесной стороне.
— Да я так… пострелять бы от скуки…
Они проезжали какие-то границы и городки, и везде Окаемов важно разговаривал с проверяющими, показывал документы и надменным хозяином смотрел на рабочих в кузове. Совал деньги полицейским и гвардейцам неведомых для бельцов народностей, проживающих тут со времен вавилонского столпотворения, перемешавшихся кровью…и многими войнами. Угрюмый шофер Ахметки глядел на все бесстрастно и привычно, видно, возил грузы и похлеще.
На место прибыли почти через неделю; ломалась машина, застревала в арыках, кончалось горючее и еще много разных приключении выпало на долю скитальцев в этом опасном путешествии. Хорошо, хоть не потребовалось оружие, упрятанное в двойном дне кузова грузовика, и они могли выхватить его мгновенно. Да и без оружия эти семеро оборванных людей способны натворить столько, что и не снилось всем проверяющим на постах и заставах. Сытая и беззаботная жизнь разбаловала «археологов», и они все беспечнее глазели на окружающий мир, дивясь ему и недоумевая. Как тут можно жить и зачем жить так, не по-русски, распахивая поля еще сохой и мотыгой, добывая себе хлеб, облитый потом. Егор изредка взглядывал на Николу Селянинова и тихо смеялся над его убогим видом. Одет северный боярин был в неописуемые лохмотья, перелатанные и потертые, потерявшие цвет. Но вологодский был природно сметлив, все зорко подмечал: как ходят местные, как здороваются, как кланяются и жестикулируют руками. Уже через неделю он болтал с Окаемовым на местных наречиях, кивал из кузова прохожим и, как у себя в Барском, приветливо и добросердечно здороваясь с ними, желал урожая и увеличения поголовья скота… Его походка, мимика, разговор, взгляд — все походило на то, что родился он тут, среди этих унылых холмов и равнин, если бы не курносый нос и бесшабашный азарт в голубых северных глазах. Окаемов поражался этому дару перевоплощения и однажды сказал Егору одобрительно, кивнув головой на Николу:
— Прирожденный разведчик…
— Прирожденный русский, — усмехнулся Быков, — талантлив и беспечен, как дитя. Все ловит на лету, ему бы пару академий закончить — наворотил бы благих дел — пропасть.
— Это несомненно.
С благословения Патриарха Антиохийского Александра III, с его Обращением и письмом к правительству СССР, Окаемов и Быков встретились с затворником и молитвенником Гор Ливанских Илием. Выслушав о тайной миссии прибывших русских, митрополит просил настоятельно выполнить все пункты Определения во благо спасения России, ибо гибель ее повлечет за собой крах мира…
Когда Егор и Окаемов услышали слова Определения, то поразились сходству их со словами своего духовного водителя. Окаемов дипломатично, чтобы не обидеть митрополита, рассказал о явлении Божией Матери схиигумену Илию и выразил тревогу, что вряд ли станут исполнять Определение правители-гонители Православной веры на Руси. На что Илия со вздохом сказал: «Нет пророков в своем Отечестве… для них»… Благословил обратный путь миссии и ушел в свою пустынь Гор Ливанских на молитвенный подвиг во спасение мира…
ГЛАВА II
Верховный Главнокомандующий вызвал к себе Скарабеева глубокой ночью. Встретил вошедшего спиной, отвернувшись к окну, раскуривая любимую трубку. Тяжелое молчание затягивалось, наконец Сталин раскурил трубку, сделал несколько глубоких затяжек, и до замершего в дверях генерала доплыл терпкий дух табака. Слегка повернув к нему голову, Сталин хрипло промолвил:
— Я прочел твой доклад и документы, присланные Патриархом Антиохийским. Ви согласны с Определением Матери Божьей, явленным митрополиту Илию?
— Согласен, — твердо ответил Скарабеев.
— И не кажется, что это все мистика и провокация церковников, чтобы посеять панику среди нас?
— Нет, это не провокация. Мы посылали туда своих людей, и все подтверждается. Кроме того, подобное видение было у нас, одному старцу.
— Товарищ Скарабеев, — Сталин резко обернулся и пронзительно посмотрел в глаза собеседника, — скажи мне честно, у нас нет другого выхода?
— Нет, товарищ Сталин.
— Ты веришь в Бога… ты же коммунист…
— Верю…
— Шапошников тоже верит, мне доложили… и не скрывает своих религиозных убеждений… Но это не мешает вам выполнять долг… Ви настаиваете в докладе на возрождении в Красной Армии русских национальных традиций?
— А чем плохи слова Суворова: «До издыхания будь верен Государю и Отечеству». Надо поднять дух армии, многие солдаты верят в Бога, верят и люди в тылу… это сплотит нас.
Размышляя, Сталин ходил по кабинету, посасывая угасшую трубку. Скарабеев заметил, как посерело от усталости его лицо, набрякли мешки под глазами от бессонных ночей, лихорадочно блестели глаза, ссутулилась спина. Он подошел и ткнул чубуком трубки Скарабееву в грудь.