Княжий сын. Отцовские долги
Шрифт:
– Ты о Николо-Одринской обители? – спросил священник.
– Да, – кивнул я.
– Хотел бы я там побывать, – поп вздохнул. – Говорят, что ее охраняют множество святых воинов, а внутри есть библиотеки, полные книг, причем некоторые из них написаны еще до Последней Войны.
– Это правда.
– А ты откуда знаешь? – удивился священник. – Неужели тебе приходилось бывать там? И тебя впустили внутрь? Расскажи!
– Да. Тот воин, что крестил меня, Игнат, он был родом из селения, расположенного у монастыря. Мы принесли им щедрые дары, купили красок для икон, чернила, еще чего-то, а потом отец-настоятель разговаривал со мной. Он долго расспрашивал меня о том, что я знаю о мире,
– Ты про великую державу, которой была Россия до Последней войны? – спросил священник.
– Да. Но больше о том, что с Последней Войны прошло не пятьдесят лет, а больше двухсот пятидесяти. Я никогда об этом не задумывался, но, когда об этом узнал, все стало логичнее. Проще.
– И что же было потом? – спросил священник.
– Мы прожили в деревне при монастыре всю зиму и весеннюю распутицу. Все это время нас учили разным вещам. Ты даже не представляешь, сколько книг хранится в стенах обители. И всей жизни не хватит, чтобы прочесть их все. А их главный храм… Я никогда не видел здания красивее: белый камень, черные купола, золотые кресты… А внутри…
– Теперь мне еще сильнее хочется отправиться туда, – грустно улыбнулся священник. – Жаль только, что я единственный священник здесь, и оставлять свою паству мне нельзя.
– Если честно, я думал, что ты сам оттуда, – пожал я плечами. – Мне говорили, что иногда люди из обители отправляются путешествовать по миру и проповедовать истинную веру.
– Так и есть, – кивнул поп и принялся рассказывать. – Только ты ошибся в том, что не я отправился проповедовать, а мне проповедовали. Когда-то меня вела дорога приключений, я был наемником. Звали меня Иваном Дятлом, а состоял в отряде Геннадия Холеры. Ватага наша несильно от банды отличалась, в узде нас держать мог только нас атаман. Крут он был, тремя десятками отморозков командовать. Но и его удача кончилась: взяли мы заказ шайку разбойников отвадить от одной деревни, да их в два раза больше почти оказалось. Перебили, конечно всех, но почти весь отряд полег. И я на том поле остался бы, если б не брат Сергей.
– Монах спас тебя? – спросил я, хоть и понимал, что ответ на этот вопрос очевиден.
– Спас, да. Выходил. На самом деле Ванька Дятел умер на том поле, а вместо него родился уже совсем другой человек – брат Илья. Я решил, что за оружие больше не возьмусь, не нужно оно мне. Решил новую жизнь начать, праведную. Брат Сергей научил меня, как правильно жить, а потом привел в эту общину. Общими силами мы церковь сладили, год вместе работали, он меня учил, как обряды совершаться должны, и что и как должен священник делать. А потом ушел дальше слово Божие нести. А я вот остался.
– Хорошо, – кивнул я. – Спасибо тебе, отче. И за исповедь, и за книгу, и за доброе слово.
– Тебе спасибо, – ответил он. – Ступай и впредь не греши.
Я двинулся наружу из церкви, вышел на улицу, под яркое летнее солнышко и отправился на подворье Николая. Настроение на удивление стало лучше, я действительно чувствовал себя, будто избавился от какого-то тяжелого груза, давящего на плечи.
Только напутствие священника немного смущало меня. Легко сказать, “ступай и впредь не греши”, другое дело, что так или иначе остаться праведником у меня не выйдет. И дело даже не в соблазнах, их при определенной доле силы воли можно избегать или отказываться, так же, как я последние несколько дней отказывался от близости с Людкой. Просто дорога, на которую я ступил оказалась очень уж кровавой. Это был путь воина, и нельзя пройти по нему и остаться с чистыми руками.
Глава 7
Союз
Остаток вечера я провел в компании боярича Никиты. В город мы выходить не стали, чтобы лишний раз не отсвечивать, остались на подворье Николая. Взяли на кухне еще два больших жбана пива, попросили сготовить чего-нибудь повкуснее и помясистее, да оккупировали столовую.
Долго болтали на разные темы. Боярич рассказывал про свое детство, проведенное в боярской усадьбе среди слуг, я в ответ вспоминал про свое. Забавы у нас были совсем разные: если в Васильевском селе мы занимались всякой ерундой вроде кражи яблок из соседского сада, драк с такой же сельской молодежью стенка на стенку, да забрасыванием друг друга навозом и грязью, то Никита посвятил множество часов охоте, тренировочным поединкам, да прочим занятиям, которыми пристало заниматься благородному человеку.
Например, он лет с семи вместе с отцом ездил в принадлежавшую им деревню: посмотреть, как идут дела у крестьян, назначить и собрать положенную дань, а иногда помочь с чем-то, например, если в окрестностях села завелись волки, или если вдруг там видели разбойников.
Теперь я начал понимать, откуда у Никиты такой жесткий характер. С самого раннего детства парня приучали к тому, что он вырастет и станет боярином. Что его дело – воевать, управлять своим наделом, и подчиняться только собственному князю.
Но для меня все еще оставалось загадкой, откуда в нем столько жестокости. Все-таки эта история с привязанным к дереву стражником с выпущенными наружу кишками никак не давала мне покоя. Однако под доброе пиво и хорошую мясную закуску разговор шел легко, так что с первого взгляда и нельзя было сказать, что этот совсем молодой парень на такое способен.
Сыграли пару партий в кости, которые у боярича оказались с собой, и которые он очень любил. Один раз выиграл я, дважды Никита, а потом одна из костяшек куда-то закатилась, и мы долго ползали по полу и искали ее, чем весьма напугали слуг купца, решивших, что мы вдруг помешались.
Потом пришли боярин Лука с купцом, который ходил расспрашивать людей и проверять истории наших новиков. Все у них сходилось: Михал действительно был охранником каравана, Владислав учился у одного из купцов торговому делу и сбежал, после того как кто-то подослал к нему убийц, а про Савву и так все было ясно. Только о Лехе с Богданом никто ничего не знал, но глупо была рассчитывать, что кто-то сможет о них что-нибудь рассказать. Кому эти деревенщины нужны-то в самом деле?
Николай по случаю нашего отъезда расщедрился и приказал слугам принести из погреба два кувшина вина, по его словам, как раз молдавского. Вино было густое, красное и сладкое, ушло оно влет, тем более, что после жирного жареного мяса всем захотелось пить.
Вслед за первыми двумя кувшинами принесли еще один, который мы тоже быстро распили, а потом Николай потребовал принести пива и приказал кому-то из своей челяди срочно растопить баню.
Пива я уже не пил, ума мне на это хватило, в баню тоже не пошел, так как понимал, что это чревато продолжением пьянки. Кое-как добрался до выделенной мне комнаты, свалился на кровать и уснул.
Мне показалось, что с того момента, как моя голова коснулась подушки, прошла всего пара мгновений, а меня уже трясли за плечо. Чувствовал я себя, откровенно говоря, паршиво. Башка болела так, что казалось, будто по ней всю ночь били кузнечными молотами, пить хотелось неимоверно, а во рту словно устроили кошачью свадьбу. К тому же меня посетила совсем непривычная гостья – изжога. В груди будто натурально огонь горел.