Княжна
Шрифт:
Ох, мамочки.
Виновато взглянула на Таро, метающего молнии, и съежилась до размера наночастицы. В холе сохраняется гробовое молчание, все с хищным интересом наблюдают за мной.
— Простите, кажется, я ошиблась дверью…, - пискнула не своим голосом, разворачиваясь на ватных ногах, чтобы удрать.
— Погоди, девочка. В сторонке постой пока. Сейчас мы разберёмся кому сие заведение принадлежит и на работку тебя устроим, — процедил сквозь зубы один из мужчин, плотоядно шаря по мне взглядом.
— А что решать? — взревел Давид. — Сказано же — мое!
— Предлагаю попилить поровну, — хрипит низенький мужичок с тощим морщинистым лицом, прокручивая в кольце пальцев металлическую зажигалку.
— Васек, ты дебил? — на первый взгляд, как бы спрашивает, но на самом деле утверждает тот, что по правую руку от Васька.
— Сам дебил! — огрызается. — Хочешь, чтобы мы друг другу здесь глотки перегрызли?!
— Таро, твоё слово, — грудной прокуренный баритон прогрохотал где-то за моей спиной. Понимаю, что путь к моей свободе загородил этот, пропахший сигаретами, шкаф. Умоляющим взглядом гляжу на Тариэла, но тот делает вид, что не замечает моего присутствия.
— Справедливо отдать салон Тагиру, в счёт уплаты за инвалидность брата.
— Ты спятил?! Он и так, как сыр в масле катается! Самый жирный кусок оттяпал! Хочешь ещё и бордели ему отдать? — не унимается Давид. Среди всех присутствующих, он кажется самым взбешённым.
— А ну завали хлебало, — рычит черноволосый мужчина, предположительно Тагир, выхватывая из-за спины пистолет.
Комнату заполнил лязг металла — каждый из присутствующих мужчин, оказался вооружён. Меня обняли ледяные щупы страха, приводя в оцепенение. Стою ни жива ни мертва.
— Знаете что, да ну нахер ваши бордели и весь этот напряг, — отмирает взбитый мужчина на вид лет пятидесяти и подходит ко мне, — идём, красавица, мне надо расслабиться.
Я таращу на него округлённые глаза, ошарашенная предложением.
— Руки от неё убрал, Русый, — подал голос Тариэл. О, хвала Всевышнему, он меня все-таки видит! А то уже стала сомневаться в своей материальности.
Все, как один повернули головы в его сторону.
— А-а-а, так это та краля, о которой гудят все кому не лень, — мерзопакостно протянул Васек и у остальных опасно заблестели глаза.
Как. Они. Обо мне. Узнали!
Тариэл, казалось, увеличился в размерах.
— Я тебе сейчас язык вырву вместе с позвоночником, — предупреждает Таро, обводя суровым взглядом каждого из присутствующих.
Щелчок затвора пистолета возвращает всеобщее внимание Давиду. Я перевожу взгляд на лучшего друга Таро и сердце останавливается, не желая больше толкать кровь.
Давид нацелил на него огнестрельное, взгляд лихорадочно блестит, палец поглаживает курок.
— Брат, ты чего…
— Прости, Таро. Ты стал слабеть. Ищешь справедливости там, где ее нет. Ещё баба эта сбивает тебя с верного настроя…, - он мельком оглядывает меня презрительным взглядом, — но не переживай, я о ней позабочусь.
Выстрел заглушает верещащие мысли в голове. На моих глазах пуля входит в грудь любимого, выпуская бордовую струю крови. Он падает на пол, начинает задыхаться.
Я подскакиваю к нему, пытаюсь зажать рану, из которой бурным потоком течёт кровь.
— Нет-нет, пожалуйста, — шепчу, сглатывая слёзы. — Помогите кто-нибудь, он умирает! Родненький, любимый, пожалуйста, не бросай меня, — отдираю кусок от своей рубашки, закрывая рану. Ткань моментально багровеет. — Я люблю тебя, слышишь? Люблю! Не умирай, прошу… не оставляй меня одну…, - он смотрит на меня полузакрытыми глазами, держится на краю сознания, из горла вырываются сдавленные хрипы. — Все будет хорошо! — слёзы градам капают ему на грудь, глажу его по щетинистой щеке, всем сердцем желая, чтобы все происходящее оказалось дурным сном.
— Теперь я занял его место. Идите и сообщите всем, что произошла смена власти!
— Ах, ты, алчная скотина! — подскакиваю к Давиду, замахиваясь на него. — Как ты мог передать его! Он считал тебя своим братом! — Мужчина перехватывает меня за запястья и грозно шипит в лицо:
— Если ты сейчас же не подчинишься, я заставлю тебя работать остаток жизни в этом борделе!
— Да пошёл ты!
— Заза! Убери ее с глаз моих!
Здоровенный мужик закидывает меня к себе на плечо и тут же выносит через чёрный ход. Перед тем, как потерять сознание, я замечаю, что зрителей, развернувшейся драмы, почти не осталось.
Мне не хотелось просыпаться. Мне хотелось умереть вместе с ним. По сути, так и произошло. Внутри зияла ноющей раной пустота. Стоило только вынырнуть из чёрной бездны небытия, как из глаз покатились слёзы, а грудь сотрясла дрожь, подступающих рыданий.
Его больше нет…
Нам так мало было отмерено, а мы позволили драгоценным песчинкам времени раствориться в предрассудках. Если бы я знала, что наша ночь в Париже станет последней…
Он погиб, так и не узнав, что я люблю его больше жизни. Не уверена, что он услышал меня тогда в этом злосчастном салоне.
Чтобы разлепить, опухшие от слез, глаза пришлось аккумулировать все оставшиеся силы. Огляделась. Незнакомая мне спальная комната. Не подвал — уже хорошо. За окном сгущались сумерки, вызывая во мне новые приступы паники. Что со Златой? Смогу ли я снова увидеть сестру?
Дверь напротив кровати отворилась и в комнату вошёл отныне мой злейший враг. Глядит из-под чёрных густых бровей усталым взглядом, неминуемо приближаясь ко мне.
— Не подходи, — предупреждаю, готовая биться до последнего.
Он игнорирует предупреждения, продолжая сокращать дистанцию. Останавливается в двух шагах от меня, внимательно разглядывая.
— Идём.
— Никуда я с тобой не пойду!
— Пойдёшь, — подхватывает меня за локоть. Выворачиваюсь и свободной рукой даю пощёчину. Хлесткую, звонкую. Жаль, что нет ничего тяжелого под рукой. Он с удивительным смирением принимает удар, лишь звучно втягивая воздух.
— Ненавижу тебя! Как ты мог так поступить! Ударить в спину…
— Угомонись, женщина! — Встряхивает меня, как тряпичную куклу. Силы не равны, но я упираюсь, не желая ему уступать.