Княжна

Островская Алина

— Я даже пальцем не пошевелю! — хохочет старший Орлов и, как по мне, так совершенно заслуженно получает по своей наглой морде. Давно кулаки чешутся.

— Не хочешь? Заставим!

Аделина отошла к окну, развернувшись спиной к дивану, на котором важно восседали хлопцы. Хочет присутствовать, но глаза ее не привыкли к жестокости. Что поделать, иначе в нашем мире не получается.

Егор сидит притихший, глядит в одну точку потухшим взглядом, витая где-то далеко. Не пугает его ни Волк, ни я, ни куча ребят с оружием наперевес.

— Предлагаю сделку, — вдруг выдаёт он, поднимая,

пропитанный осмыслением взгляд.

Волк удивлённо присвистнул.

— В обмен на свою свободу я выдам всю информацию, бумаги, явки и пароли. Помогу переоформить, украденное имущество, обратно на Разумовскую.

— А как же я? Об отце совсем не думаешь, щенок!

Егор отстранённо взглянул на отца и хладнокровно заявил:

— Я свою жизнь на твою не променяю.

Аделина

Покидала особняк, крепко прижимая к груди детские шкатулки. Таро шёл за мной тенью, защищая, казалось, от всего враждебно настроенного мира. За спиной раздался выстрел, спугнувший стайку ворон, ютившихся в облысевшей кроне дуба. Как бы я ни желала возмездия, осознание, что этот хлопок стал точкой в жизни, пусть и паршивого, но все же человека, отдавалось щемящей болью в груди. Глаза наполнилось слезами.

— Нам нужно поскорее убраться отсюда. Все же достаточно пошумели, — торопил Таро, помогая занять место в машине.

— Я рада, что все наконец закончилось…, смахнула ладонью одинокую слезинку, наблюдая в окно быстро сменяющийся пейзаж.

— Ты умница, хорошо держалась. Открыть их получится? — кивнул на шкатулки в моих руках.

— Конечно, все просто. Здесь зашифрованы географические координаты городов, в которых мы с сестрой родились, — кручу колёсики на своей шкатулке, выставляя цифры в нужном порядке, — я — в Париже, Злата — в Москве.

— Действительно, ничего сложного, — весело хохотнул. — И ты что же, наизусть их помнишь?

— Свой — да. Сколько раз его вводила… так… девятьсот двадцать восемь восточной долготы, — раздался щелчок затворного механизма, — готово!

Внутри, на синем бархате лежала небольшая чёрная флешка и, запечатанное в конверт, письмо.

— Вторую откроешь?

— Нет, она не моя. Отдам ее Злате, — исполненная нетерпением, вскрываю свой конверт.

«Дорогая дочь!

Мне остаётся лишь теряться в догадках о том, какой путь ты проделала, прежде чем прочесть это письмо. Я безмерно счастлив тому, что ты смогла.

В шкатулке лежит флешка. На ней вся информация о новационном лекарстве. Лекарстве будущего. Прошу тебя доработать его и выпустить в свет. Закончи мое дело.

Прости за то, что скрывал правду о себе. Я пытался вас уберечь…

Горжусь тобой, моя маленькая принцесса, и очень люблю!

Папа».

Наконец, достигла точки невозврата, позволяя себе разрыдаться. Я тоже люблю тебя, папочка, и очень скучаю…

Таро глядел на меня перепуганными глазами, не понимая причины, вдруг случившегося срыва. Остановил машину, в ближайшем кармане, пробежался по письму глазами.

— Иди сюда, — прижал к себе, умостив подбородок на моей макушке.

Сколько так просидели посреди оживлённой магистрали — одному Богу известно. Всхлипывала на широкой груди Таро, роняя слёзы на его темно-синий пуловер. Он гладил меня то по волосам, то по спине, пришёптывал что-то успокаивающее:

— Все позади. Теперь ты сможешь вернуться в родной дом, оплатить учебу сестре и ни в чем себе не отказывать. Продолжить дело отца.

— Да, но это не вернёт мне родителей…

С этим утверждением не поспоришь. Он тяжело вздохнул и прижал меня к себе сильнее, предоставляя возможность как следует выплакаться ему в «жилетку». Женщине иногда надо вот так просто поплакать. И это большая удача, если рядом есть тот, кто подставит для этого своё плечо, а не станет упрекать в плаксивости и чрезмерной впечатлительности.

До отеля добрались к полуночи. Не в силах больше что-либо обсуждать или делать, мы завалились спать.

***

Несколько дней незаметно пролетели. Таро с Волком накрыли три склада с псевдотаблетками, готовыми отправиться в тур по Европейской части континента. Средства на их утилизацию будут затрачены из кошелька Орлова. Он — единственный наследник внушительного состояния, но счастливым его это не сделало. Все деньги мира не заменят ребёнку (а мы все дети, пока живы наши родители) родительской любви. Так что, в тот раз, когда мы вместе посещали нотариуса для удостоверения крупной сделки по передаче в мою собственность имущества Разумовских, включая доли в компаниях и банковские счета, на которые были возвращены все средства, Егор выглядел нестерпимо грустным.

Я не отыскала слов, чтобы подбодрить его. Поэтому просто поблагодарила за то, что помог Таро с наркотиками, а мне вернул состояние. Ещё он оплатил реабилитационное лечение той девушке из особняка, которая, как оказалось, была зависима от этих таблеток. Тариэл сказал, что в России ее ждут мать и маленькая предприимчивая сестра. Так что после лечения он организует ей «трансфер» на родину, мол у него долг перед малышкой.

После получения документов о праве собственности я, в порядке дарения, переоформила на Злату половину родительского «наследства».

Кстати, о сестре. Ее тур по Европе оканчивается поездкой в Париж. Здесь я ее и планировала перехватить, продлевая новогодние каникулы.

— Что тебя беспокоит?

Тариэл расправил, нахмуренные брови и поднял на меня отстранённый взгляд.

— Почему ты решила, что что-то не так? — пытается улыбаться, но его глаза остаются сосредоточенными.

— Ты уже десять минут размешиваешь сахар в кружке с кофе.

Он удивлённо взглянул на свои пальцы, продолжающие наворачивать круги вдоль фарфорового обода, и по-настоящему хохотнул.

Взъерошил пятерней волосы, откидываясь на резной стул.

— Остался у меня один нерешённый вопрос.

— Какой?

— Помнишь нашу поездку за город? Орлов заказал меня каким-то болванам, но важно не это. А то, что об этом доме никто не знал, кроме моих близких друзей. Стало быть, кто-то из них предатель… Вот меня и гложет: кто?

— Быть может, этому есть другое объяснение?

— Очень хотелось бы на это надеяться…

На экране телефона сплыло уведомление — смс от Златы: «Час пути до Парижа». Накрыла своей ладонью его горячую руку, в жесте поддержки: