Княжья Печать
Шрифт:
4
Длинная печальная процессия медленно двигалась по протоптанной тропинке к меловому взгорью, поросшему мелким колючим кустарником. Впереди на носилках четверо воинов – ближников из личной дружины Великого Князя несли впереди своего господина, чтобы по обычаю Стибора предать его тело огню Светлейшего. Одет для погребения князь был в самые лучшие парчовые наряды. Сверху на нем была накинута соболья шуба, в руках, скрещенных на груди, покоился меч – кладенец – вечный спутник в боях и сражениях с нечистью. Позади брел в полном одиночестве Борис – наследник земель и холопов, с непокрытой головой, согласно обычаям, не имевший права проронить не слезинки.
Чуть подальше медленно поднимались в гору три князя и княжна, спешно прибывшие на похороны. Чуть впереди шагала правительница Езиды – Велислава Янтарная – полноватая, круглолицая и розовощекая женщина средних лет, обладающая просто непомерной алчностью и почти такой же жестокостью. Доходили слухи, что она могла лично пороть своих слуг за не вовремя поданный завтрак. Велислава любила и умела богато одеваться. Черное кружевное платье было украшено настоящими жемчужинами из глубин Агейского моря, на голове золотая корона искусно вырезанной из изумруда амазонкой – гербом Езиды. Губы она поджала, выражая скорбь, но вот радостно блестевшие глаза выдавали ее с головой. Княжество матриархата давненько мечтало о собственной независимости от Стибора. Лишь только Великий князь удерживал их в союзе, а теперь, когда он вот-вот окажется в объятиях Светлейшего или Анчибала… Велислава прогнала от себя подобные мысли. Промокнула несуществующую слезинку и продолжила путь на взгорье.
Правее нее шагал высокий худой мужчина в собольей мантии и непокрытой головой с длинными седыми волосами, завязанными в тугой узел на затылке. Его лицо пересекал длинный багровый шрам, портя общее впечатление от этого несомненно мужественного человека, которого звали Корней и правил он Агеей – городом портом, куда стекались товары со всех Пяти Княжеств, где шла бойкая торговля, где всегда было шумно и весело. Корней был лучшим другом умершего Великого князя, всегда поддерживал союз, скрепленный княжьей печатью, и имел от этого кое-какие выгоды. Во-первых, торговля его не облагалась никакими пошлинами, а во-вторых, не один рекрут не был забран из Агеи в Очистительные походы против нечисти, проводимые почти каждый год. Пожалуй, только он скорбел по-настоящему искренне по Великому Князю, понимая, что с его смертью закончится и его славная вольница, позволяющая Агеи процветать. Вытирая суровое лицо от слез, он мысленно прокручивал возможное регентство над Борисом, а в последствии, чем анчибал не шутит, воцарение на княжеском престоле в Стиборе.
Чуть позади этих двух шагали князь Иды – Борислав и владыка Кижа – Изяслав – хитрые изворотливые, ненавидящие друг друга соперники. Борислав был из древнего рода, восходящего к первым Великим Князьям, чем, безусловно, гордился и считал себя несправедливо обделенным, владеющим захудалым княжеским уделом на реке Иде, впадающей в Агейское море. Кроме как торговлей рыбой и сельским хозяйством там заниматься ничем было нельзя, а из-за склонности Борислава к пышным и не всегда уместным дворцовым приемам, казна княжества почти всегда была пуста. Идяне жили в долг, перебиваясь, занимая в долг у более богатых и зажиточных соседей из Агее. В смерти Великого Князя Борислав видел перст судьбы, позволяющий ему наконец-то стать тем, кем он по праву крови и должен быть.
А вот Изяслав – хитрый колобкообразный владыка Кижа, княжества расположенного на самом отшибе, у границы с Мертвыми землями выгоды своей в смерти Великого Князя не искал. Слишком мал был его удел для престолонаследия. Слишком скудна его биография, не украшенная венценосными предками. Происходил он из рода торговых людей, на престол попал через выборы, которые единственные из всех проводили жители княжества каждые пять лет, да так и остался на престоле…Дремучих и необразованных кижан было очень легко привлечь на свою сторону, поманив, будто дикарей, стеклянными бусинками. Они редко выбирались за пределы своего удела, за что среди остальных народов пяти княжеств прослыли людьми невежественными и грубыми, получив прозвище лесные «братья».
Следами за правителями империи следовали особо приближенные к князю личные дружинники, гридни, дьячок Паисий, купец Матвей Борода и еще несколько известных в Стиборе личностей. Все они шли, низко опустив голову, борясь с порывами неожиданно поднявшегося ледяного ветра. Кое-кто плакал, но тихонько, словно про себя, понимая, что сейчас кончается целая эпоха.
Похоронная процессия растянулась почти на километр. Тех, кто хотел попрощаться с мудрым правителем, оказалось слишком много. И когда первые уже заходили на Погребальный Холм, то хвост колонны оставался еще далеко внизу, но бледный Борис ждать остальных отказался. Кивнул замершим с носилками ближникам на сооруженный помост и медленно повернулся к дьячку Паисию, пытающемуся неподалеку под порывами ветра разжечь факел.
– Где Рогвольд?– спросил наследник Стибора, смахивая покатившиеся от колючего ветра слезы. – Почему Верховный жрец не провожает моего отца в последний путь?– голос его размазывался, теряясь в свистящих тугих потоках воздуха.
Дьячок попятился назад, покачал головой, делая вид, что не понимает вопроса. Уперся в живот Изяслава, внимательно слушающего их разговор, стоя чуть в стороне.
– Я…Княже…
– Я не князь еще!– злобно процедил Борис, бросив короткий взгляд на повелителя Кижа, который тут же отвернулся, сделав вид, что эти разборки ему абсолютно неинтересны.
– Прости, дурака старого, княжич!– пролепетал испуганно Паисий. Он опасался этого разговора с того самого момента, как из храма Светлейшего доложили о пропаже жреца Рогвольда. Куда он исчез, никто не видел, но не к заутрене, не к вечерне глава церкви не явился. Начали бить тревогу, но пока только выяснили, что вместе с верховным жрецом исчезла и его лошадь. Отсюда напрашивался лишь один вывод – Рогвольд бежал!
– Где Рогвольд?– снова строго переспросил Борис, сверля злым взглядом Паисия.
– Бежал ваш Рогвольд!– пробасил рядом купец Матвей Борода.– Сбежал, как крыса с тонущего корабля! Будь он неладен…
– Что?– глаза наследника Стибора округлились.– И я об этом узнаю только сейчас?!
– Тут и без того…Батюшку потеряли…– залепетал нечто невразумительное дьячок.
– А кто его отпевать будет?– рявкнул мальчишка, указав на помост, где тело его умершего отца покрывали слоями елея. Рядом с ним рыдала на коленях Велислава под строгим взглядом ближников, ставших на стражу возле своего князя, оставшись верными ему до последней секунды.
– Дело немудреное, Борис!– похлопал ободряюще наследника по плечу Борода.– Паисий и отпоет…
– Я?– глаза дьячка испуганно заморгали.
– Ты!– Матвей легонько подтолкнул его в спину поближе к помосту. Нелепо и боязливо оглядываясь, Паисий, всю жизнь прослуживший писарчуком подле Великого князя и носивший сан лишь только потому, что это несло в себе довольно значительные выгоды, шагнул к помосту, опасливо покосившись на зажженное кадило. По толпе, уже поднявшейся на взгорье для проведения церемонии, прошелестел гул возмущения.