Князьки мира сего
Шрифт:
Пётр никак не мог очухаться после крепкого сна. Так. Света работает «двое суток через двое», значит у неё опять выходной. Но это не её смех.
Он встал под холодный душ, привёл себя в порядок, и лишь тогда решился зайти на кухню. Женщину, сидевшую за столом, Иваненко сразу же узнал, хотя видел только на фотографии. Это была Ольга.
— А ваш жених бежит за ним следом, сигая через кусты, — говорила вдова растерянной Светлане. — Потом — пах! — стреляет Лёшеньке в спину и попадает прямо в сердце!
«У бедной женщины помутился рассудок», — мелькнуло у Иваненко. И тут же ему представилось, как он с силой опускает вдове на голову статуэтку Петра Великого. Избавляет от мучений. Он тряхнул головой, и наваждение прошло.
— И меня убить хотите? — засмеялась Ольга, словно заглянув ему в душу. — Вот она — моя голова!
Вдова вскочила, начертила руками в воздухе гильотину и засунула в неё свою голову.
— Дёргайте рычаг! Скорее! Да дёргайте же, Камень, дёргайте, не стойте как вкопанный!
Пётр повиновался больной и дёрнул воображаемый рычаг. Ольга изобразила катящуюся голову с высунутым языком, а потом уселась на своё место.
— Ну, легче вам стало? Я теперь такая весёлая и лёгкая, как воздушный шарик! А раньше была серьёзная, важная. Вы не представляете, как я вам благодарна за то, что вы убили моего мужа!
И Ольга стала рассказывать, как она вприпрыжку скачет по улице, как её уже два раза выставляли из храма, потому что она не могла сдержать ликования и начинала кричать: «Христос воскресе!», — хотя до Пасхи ещё полгода.
Пётр завтракал и думал: «Господи, что же я наделал!» Он был готов к чему угодно, только не к этому. Обречь молодого, здорового и красивого человека на сумасшествие — это пострашнее убийства. Никогда ему теперь не забыть эту смеющуюся женщину с безумными глазами!
— А я видел вашу матушку! — попытался Иваненко вывести Ольгу из состояния экстатического возбуждения. — У нас с ней была интересная беседа…
Его слова вызвали у вдовы новый приступ смеха.
— «Меня очень утомляет мещанская психология», — передразнивала она свою мать. — Ну, говорила вам мамка про мещан, признавайтесь!
— Говорила, — признался Пётр.
— Так я и знала! — засмеялась Ольга. — А со свечницей тётей Машей вы, часом, не беседовали?
— Беседовал.
— Вот здорово! А про ассимиляцию Христовой крови с кровью причастников она вам, случайно, не рассказывала?
— Рассказывала.
— Ну так что же вы не смеётесь? Я, как вспомню тёти Машину теорию, сразу со смеху покатываюсь!
— А что в ней смешного?
— Это вы, Камешек мой ненаглядный, лучше у отца Илариона спросите!
— А кто это — отец Иларион? — насторожился Пётр.
— Тот, кто ваших пришельцев обнаружил! — снова засмеялась Ольга.
Светлана поставила перед вдовой тарелку с едой.
— Поешьте, Оленька, поешьте, — мягко сказала она и знаком показала Иваненко, чтобы он вышел.
Пётр пошёл в гостиную. Вскоре туда вышла и Света.
— Что ты думаешь? — спросила она.
— Понятно что.
— А я думаю, что она юродствует.
— Разве это не одно и то же?
— Петь, порою ты поражаешь меня своим невежеством! Вон книги стоят, читай!
— Ты лучше скажи мне, как она нас нашла?
— Говорит, что майор Степанов дал ей наш адресок.
— А что нам с ней дальше делать? Вдруг, если мы её отпустим, с ней случится беда?
— Уверена, что не случится. Всё, что могло случиться, с ней уже случилось…
— Гадаете, свихнулась я или юродствую? — засмеялась Ольга, выходя из кухни. — Ни то, ни другое. Просто мне очень хорошо. Может человеку быть хорошо? Христос воскресе!!! — во всё горло закричала она и бросилась к Светлане и Петру с объятиями.
— Воистину воскресе! — ответили оба.
— Ну я пошла! — сказала Ольга после объятий. — Ой, Камешек, чуть не забыла! Вот телефончик, — она вынула из кармана бумажку с написанным на ней сотовым телефоном, — спросишь Гаврилу. Я рассеянная, могу потерять. Мы с ним в одном храме познакомились…
— Кто он такой? — спросил Пётр.
— Чудесный парень, гранатомётами торгует! — засмеялась Ольга. — Просто так ему лучше не звонить. Звонить только, если гранатомёт понадобится! Правда, он всё равно может не подойти… Ну всё, убегаю! Спаси Господи за всё!
Она не стала вызывать лифт, побежала вниз по лестнице, и в подъезде ещё долго слышался её звонкий ликующий смех.
— Что ты обо всём этом думаешь? — спросила Светлана.
— Думаю, — медленно сказал Пётр, — мы с тобой попали внутрь компьютерной игры, или фильма, или романа. И создатели этого «произведения искусства» — весьма чудные люди. Эй, создатели, слышите меня?! — крикнул он в потолок.
Никто не ответил.
— Шифруются, — разочарованно проговорил Иваненко. — Им нравится делать из нас подопытных кроликов.
— Петенька, а ты не думал, что любой человек, живший на Земле в любую эпоху, мог сказать про себя то же самое? Все люди находятся внутри компьютерной игры, или фильма, или романа — произведения искусства, созданного Кем-то другим. Наш мир полон чудес, причём я употребляю слово «чудеса» отнюдь не в переносном смысле. Умные-разумные, серьёзные, важные люди предпочитают чудес не замечать. Они мнят себя творцами собственных судеб, властителями жизни. И шкура у них обычно толстая, как у бегемота…