Князья веры. Кн. 2. Держава в непогоду
Шрифт:
И никто не ожидал, что благодатный конец августа, когда всё окрест отдыхало от зноя последних летних дней, вдруг обернётся великой страстью. Над куполами соборов и церквей, над колокольнями неожиданно загудел ветер, солнце стало меркнуть и скрылось за чёрно-лиловыми тучами. Ветер с каждым мгновением крепчал и нанёс с западной стороны тьму воронья. Тысячи чёрных птиц пытались задержаться у лавры, падали стаями с истошными криками на купола, на кресты, на колокольни и нигде не могли задержаться, порывами ветра их уносило прочь, но появлялись всё новые огромные стаи и кричали ещё пронзительнее.
Косматая туча уже закрыла небо над лаврой, с порывами ветра, ломающего деревья, налетел ливень
— Братья во Христе, вижу сонмище бесов! Они кружат близ обители, они лезут на стены! Зову вас, братья, встанем! Встанем у них на пути! Силою креста и Божьего слова остановим!
И монахи двинулись за Нифонтом на крепостные стены, поднялись на них, вскинули на все четыре стороны кресты нагрудные, послали заклинания. И буря потеряла силу, и ливень прекратился, и вороньё улетело, и небо очистилось от чёрной тучи, и вновь над лаврой воссияло солнце.
Вымокшие до нитки царь и патриарх тоже поднялись на стену. Туда же игумен и монах принесли икону преподобного Сергия Радонежского, заступника лавры и её основателя, символ стойкости и мужества. И никто в обители, кроме ясновидящего Нифонта, ещё не знал, что, воодушевляемые образом святого Сергия, монастырская братия и крестьяне из окрестных деревень выдержат осаду тридцатитысячного войска поляков, которая продлится год и четыре месяца.
Вскоре, как солнце набрало силу, царь и патриарх спустились с крепостной стены и поспешили переодеться. А после трапезы Гермоген и царь Василий покинули лавру и поспешили в Москву, которая пребывала в тревоге от надвигающихся грозных событий.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
ПОЗОР
Эти грозные события развивались стремительно. Положение в державе к середине сентября 1607 года было настолько шатким, что царь Василий пребывал в страхе и растерянности. Он только что побывал под Тулой и возвратился в Москву, чтобы объявить о новом наборе ратников. И уже близ села Чертанова царя Шуйского нагнал сеунч от воеводы Михаила Кашина из Брянска. Воевода писал царю о том, чтобы слал помощь войском, что Брянск осаждён отрядами Лжедмитрия II. Царь не хотел отдавать Брянска в руки нового самозванца. Знал он цену этому ключевому городу центральной России. И лишь только появившись в Кремле, царь Василий велел найти своего младшего брата воеводу Ивана, который собирал в Москве полки, и приказал ему:
— Иди, дорогой братец, к Брянску и защити его. А войска возьми пять полков, кои стоят на Ходынском поле.
— Исполню, царь-батюшка. Да пушек в полках нет, а без них никак нельзя. А с пушками я Брянск никому не уступлю.
— Ладно, — согласился старший брат, — возьми дюжину орудий с припасом. А коль потеряешь их, не помилую.
Воевода Иван Шуйский ушёл. Да тут же в царских палатах появился патриарх, коего вызвал к себе царь Василий. Беседа между ними тоже была короткой. Государь как увидел Гермогена, так и сказал:
— Опасность над Русью большая, потому всем нам нужно быть при войске. Посему низко кланяюсь тебе и прошу ехать к Туле.
Просьба царя нарушала многие побуждения патриарха. Но он не стал супротивничать Василию.
— Ты, государь-батюшка, волен повелевать. И аз ранницей
— От Тулы же к Брянску помчишь. И там ратников вдохновишь!
Патриарх расспросил царя о положении под Тулой и, уяснив суть, молча ушёл из дворца, чтобы собраться в путь да послать за Сильвестром в лавку услужителя, потому как без него патриарх и не мыслил себе дальней поездки. Ещё Гермоген решил взять с собой митрополита Пафнутия, епископа Иосафа и отряд Кустодиев.
Воевода Михаил Кашин Брянска не удержал. Но и не отдал его самозванцу. Не вошёл в Брянск Лжедмитрий, потому как входить некуда было. Пепелища и пустыню выжженную увидел на месте города самозванец. И жителей не узрел. Сожгли они вместе с воями Кашина свои дома и ушли в дремучие Брянские леса, увели с собой животину, утянули скарб и всё, что можно.
Лжедмитрий II не ожидал такого развития событий. Он был намерен постоять в Брянске, силами обрасти для удара по Москве, а главное — пополнить казну, потому как поляки требовали жалования. И пришлось самозванцу остановиться лагерем под Свенским монастырём. Стоял там Лжедмитрий с неделю, и все дни его мнимый дядя Гаврила Верёвкин с отрядом головорезов шастал по округе, грабил монастыри, церкви, россиян, добывая деньги для расчёта с наёмными воинами.
Вскоре Лжедмитрий двинул своё войско под Козельск. В пути к нему присоединился большой отряд запорожских Казаков. И ко времени. Потому как под Козельском встали на пути самозванца князь Василий Рубец-Мосальский с ратью и воевода Матиас Мезинов с отрядом в тысячу воев. Оба воеводы вступили в бой с войском Лжедмитрия без особого старания и не сумели сдержать конных полков, в панике покинули поле боя и вместе с ратниками долго бежали, пока не остался позади Козельск. В одной из малых стычек с врагами князь Рубец-Мосальский был тяжело ранен. Его привезли в Москву, и он умер от ран.
Жители Козельска встретили «царя-батюшку» с хлебом и солью и войско блинами накормили. А оно после угощения двинулось дальше, дабы не дать опомниться ратникам Шуйского и достичь до холодов Москву. Но придвинувшись в середине октября к Белёву, Лжедмитрий II решил сначала идти к Туле и помочь осаждённому в городе войску Ивана Болотникова выручить «царевича Петра» и князя Телетевского, других верных своих сопричастников.
В эти же дни патриарх Гермоген и архиереи Пафнутий и Иосаф пытались молитвами и другим Божиим словом восстановить дух ратников войска царя Василия, кои пошатнулись. Но сделать сие оказалось трудно. В лагере осаждающих Тулу царских войск вот уже вторую неделю было неспокойно. Назревала новая измена царю Василию. И чем ближе подходил самозванец к Туле, тем она становилась вероятней. Сбитое наспех войско из посадских людей, из холопов и невесть кого не любило царя Василия и не хотело умирать за него. Ратники считали Шуйского обманщиком, который только обещал блага, но не давал их. Да и стрельцы, пушкари — бывалые воины — не хотели служить бесталанному государю, который столько времени не мог одолеть крепость. И все они желали успехов «царю Дмитрию» и ждали его прихода в Тулу.
В войске Василия Шуйского уже несколько дней гуляло письмо самозванца. Говорили, что его доставил сперва в Тулу иезуит Николо де Мело, а уж из Тулы письмо послали с гонцом к царю Василию. Но до государя оно дошло не скоро, а прежде прошлось по рукам царских воинов, да так, что истёрлось.
Лжедмитрий II писал, что помилует Шуйского, ежели тот добровольно откажется от престола, который подыскал для себя «под прирождённым царём Дмитрием».
Послание Лжедмитрия II смутило многих вельмож. И царю Василию изменил даже его близкий родственник, князь Пётр Урусов.