Кобра
Шрифт:
– Ты сказал, что не принимал ничего.
– Извините, я тогда плохо соображал.
– Ты часто принимаешь успокоительные?
– Нет. Но тогда… Мне было так плохо…
– Когда?
– Когда я его увидел.
– Кого?
– Отца, конечно. Когда я его нашел.
Уже появилось
– А может, ты принял до того, как все случилось?
– Клянусь вам, нет! Я принял, когда увидел его.
– Сразу после того?
– Да, прямо перед тем, как позвонить в полицию.
Мартина согласно кивнула. Она заметила, что он начал ерзать на стуле. Курить хочет. У него в карманах нашли пачку сигарет. Когда нет курева, это нам всегда на руку.
– Ты отца любил, Феликс?
– Да, разумеется. Я любил отца.
– А что это за история с деньгами, пятьсот франков взаймы, ты мне расскажешь?
– Ничего особенного. У меня кончились деньги на кредитной карточке.
– И что?
– Мне нужно было купить вино и цветы, чтобы поужинать с Шарлоттой.
Длинная пауза. Мартина молча ждет, когда Феликс вновь заговорит.
– После работы я зашел к отцу и взял деньги из конверта.
– Где лежал конверт?
– Он всегда лежал в ящике его письменного стола.
– Ты часто брал у него деньги?
– Нет. Так, иногда.
– У вас были трения из-за денег?
– Нет-нет! Вовсе нет. У меня с отцом не было трений.
– Зачем ты ему позвонил?
– Просто так. Чтобы поставить его в известность.
– Ты хотел извиниться?
– Нет, просто из вежливости.
– Из вежливости?
– Я взял деньги. Я хотел, чтобы он знал об этом, вот и все.
– Ты сказал: «Я пошел к отцу».
– Да.
– Но ты ведь жил вместе с ним.
– Да.
– Тогда почему «к отцу»?
– Он платит… платит за жилье.
– Но ты ведь живешь там.
– Я бы хотел жить с Шарлоттой, но…
– Что «но»?
– У нее слишком тесно.
– Ты бы хотел жить с Шарлоттой в лучших условиях?
– Как это?
– Ну, скажем, иметь больше денег.
Он с глуповатым видом пожал плечами. Кто бы мог подумать, что этот тип - научный работник, усмехнулась про себя Мартина.
– Ты бы хотел лучше жить с Шарлоттой?
– Мы молоды. Комфорт - дело наживное.
Мартина взяла пластиковую кружку, оставленную Феликсом на краю письменного стола, и бросила ее в корзину для мусора. Феликс следил за ее движениями.
– Мы тоже люди очень терпеливые, Феликс. И мы все тщательно проверяем. Там, на месте, я высыпала содержимое мусорного ведра на пол в кухне. Мы взяли коробочки из-под соды и все, что может содержать ДНК. Ты меня понимаешь? Ты ведь ученый.
– Да, конечно.
– Так вот, до того, как мы стали там работать, квартира была в полном порядке.
Мартина, облокотившись на письменный стол, слегка наклонилась к Феликсу. Затем приняла непринужденную позу и, улыбнувшись, продолжала:
– Я говорила с соседями и с консьержкой. Люди никого не видели, кроме тебя. В квартире все осталось нетронутым. Нет ни одной вызывающей сомнения детали. Ничего.
Он опустил глаза. Она подождала, когда можно будет вновь следить за его взглядом.
– Это ты его убил, Феликс?
Мимолетный взгляд искоса, судорожные движения губ, но никакого протеста.
– Ты, Феликс?
– Да нет же. Послушайте, у меня голова раскалывается. Черт возьми! Это не я. НЕ Я! ЧЕРТ ВОЗЬМИ!
– Кончай орать.
– Но я уже не знаю, как вам объяснить.
– Так можно говорить часами, и все без толку. Я любил своего отца, о да, мадам. Я не испытывал к нему зависти, о нет, мадам. Я трахаю мою подружку по четвергам и пятницам, я напиваюсь время от времени, я иду к отцу за таблетками, о да, мадам.
Она все продолжала в том же тоне. На ее лице по-прежнему играла понимающая и вместе с тем чуть насмешливая улыбка. А выражение лица Феликса совершенно переменилось. В нем появился страх. Феликс наконец проснулся и осознал, что его подозревают. Он тяжело вздохнул.
– Да, я любил своего отца, очень любил. Но я вообще люблю людей и не имею ничего против человеческого общества. Я не сволочь и не сумасшедший.
«Я-то тебе верю, - подумала Мартина.
– Чтобы убить отца, требуется чуть больше силенок, чем у тебя, мой мальчик. Я-то верю, но боюсь, что я буду единственной».