Кочевники неба
Шрифт:
– Не будешь, если за твоей спиной окажется спина друга, – успокоил его Варэк. – Нам надо встать в каре, это такой военный строй.
Эти двести шагов стали самыми долгими в жизни Непоседы, да и его друзей тоже. Плечом к плечу они медленно отступали, каждую секунду ожидая нападения, но, видимо, волков и правда смутил их предыдущий пыл. И лишь когда друзья оказались по колено в воде, несколько самых смелых хищников сорвались с места, но нашли свой конец от мечей Лилле и Келли и топора Варэка.
– Холодно, – вздрогнув, произнёс тяжело опирающийся на палку Келчи. –
– Не знаю, – честно ответил на его вопрос Варэк, не спуская глаз со злобно воющих зверей на берегу.
Переплыть реку мальчикам Миртару – двоим больным и одному калеке – было нереально, но девочка Миртару могла попробовать. Варэк сказал ей об этом, и она спросила, правда ли он так плохо о ней думает.
– Или вместе спасёмся, или вместе умрём! И, пока мы ещё живы, Варэк, ты должен знать кое-что важное. Я тебя…. Варэк, я тебя… едва ли не с первой нашей встречи, прошу, не удивляйся, я умею притворяться, не выдавать своих чувств… Так вот, я тебя…
Но договорить Келли не успела. Волки засуетились, а потом стали прыгать в реку, но не за добычей, а спасая свои шкуры.
– Степь всё-таки полыхнула! Много позже, но полыхнула!
– кашляя от дыма, закричал Варэк.
Через несколько минут, словно просо из прохудившегося мешка, с берега посыпались самые разные звери, от зайцев до туров, а все, кто не успел этого сделать, нашли свою погибель в стремительно разрастающемся пламени.
Варэк и его друзья не задохнулись в дыму, потому что мочили платки и закрывали ими рты и носы. Не оказались задавленными или потопленными обезумевшим от страха зверьём – здесь им просто повезло. Они сумели дотянуть до момента, когда можно было вернуться на берег. Уже занялась заря, и дети Миртару воочию увидели, как страшен бывает степной пожар.
Всё пространство вокруг превратилось в гигантское пепелище. То тут, то там они натыкались на обугленные тела животных, но поразили их не погибшие, а один выживший – обгорелый детёныш антилопы на нескладных ногах.
Убедившись, что выходить зверёнка невозможно, Келли одним движением меча прекратила его страдания. И, обратив задумчивое лицо к подымающемуся солнцу, надолго замолчала.
– Что ты мне хотела сказать там, на реке? – спросил, когда стало совсем светло, Варэк.
– Извини, потом. Сейчас – не могу.
Ещё немного помолчав, Келли добавила, что они все обязаны сегодня жизнью Варэку. Что он лучший лидер команды, чем она.
Варэк хотел возразить, напомнить, что Келли в одиночку отбивала первые атаки, пока парни лежали пластом, но девочка приложила палец к его губам.
– Ничего не говори, просто слушай. Ты настоящий герой. Я благодарна тебе. Но… сам посмотри.
Девушка обвела рукой пепелище. Варэк опустил голову.
– Я обычная девочка. И только ещё набираюсь жизненного опыта, впрочем, как и все мы. Поэтому не знаю, можно ли было спастись иначе, и даже не знаю, есть ли у меня право задавать тебе такие вопросы. Но я знаю: то, что произошло, ужасно. И каждый из нас несёт за это свою вину.
Огонь уничтожил первый Крум этого Миртару.
Обгорелое дерево не всегда мёртвое. Придёт срок и этот ствол покроется новой корой и осчастливит одинокого путника тенью под зелёной кроной. И будет жаль, если он не будет ничего знать о традициях Миртару и языке людей, его придумавших. Не поймёт, зачем кто-то повесил обгорелый плащ на ветки, и не сложит прорези в форме букв в слова:
«Каждый в ответе за каждого».
А потом, углём по ткани – дата и четыре подписи.
Глава 5
Ты с нами?
Крумы бывают разные. Остроумные и не очень, банальные и уникальные, назидательные и упреждающие, эмоциональные и рассудительные. Каждый – память не только о той или иной ситуации Миртару, но и о характере человека, который его оставил.
Но у всех Крумов есть общие черты, связанные с юным возрастом их создателей.
Например, профессор Марти, умудрившийся ещё до близкого знакомства с круштанами дешифровать их язык по Крумам, долго не мог понять, почему неведомые философы оставляют только утверждения, тогда как мысль лучше раскрывается в форме диалогов.
– Юношеский максимализм! – смеялся он, вспоминая, как впервые узнал о Миртару. – Такая простая версия, а не могла прийти в голову!
Но самый явный отпечаток возраста своего автора нёс всего один Крум. Такое мог написать лишь очень юный человек.
Уже давно, оплакиваемый на каждом круште, почил Раэк Мечник, а последний памятник его Миртару до сих пор жив, быть может, к недовольству духа Разка. Раэк мечтал, чтобы его больше почитали за службу родному народу, чем за бесшабашную юность в чужих странах. И чем старше становился, тем с большей иронией относился к легендарному статусу своего Крума.
– Сейчас я бы так никогда не написал! – говорят, сокрушался он, и даже просил разрешения на второй поход в нижний мир, чтобы уничтожить нелюбимый Крум.
Но даже если бы ему и дали такое разрешение, смог бы пятидесятилетний Раэк хотя бы добраться до тех вершин, которые ему покорились в семнадцать, когда в каждом Миртару найдётся, в лучшем случае, пара человек, которые видели легендарный Крум (хотя знают о нём всё), кто преодолел по шатким мостикам семь пропастей и рисковал сгинуть на трёх опасных перевалах, чтобы своими глазами узреть высеченные в кажущейся неприступной, скале слова:
«Приключение – лучшее лекарство!».
И эта мысль юного Раэка, которой зрелый Раэк стыдился, нашла своё доказательство в четвёртый день Миртару ребят с Короля Небес.
Горячка битвы, вместо того, чтобы сломить здоровье Лилле и Варэка окончательно, наоборот, пробудила в них жизненные силы. После короткого тяжёлого сна на пепелище оба встали, словно и не касалась их болезнь. Прекрасно чувствовала себя, позабыв, как вымоталась, ухаживая за ними, Келли, и только нога Келчи ещё больше опухла, но он на удивление хорошо держался.