Кочевники неба

Калашов Вадим

Келчи лёг спать с отличным настроением, словно забыв о больной ноге. Остальные не спешили со сном, хотя уже настала ночь.

Верный натуре поэта Лилле слушал степь – голоса птиц и шелест травы, ржание диких лошадей и топот остророгих туров, волчий вой и тявканье шакалов – и пытался найти гармонию в череде звуков. А Келли слушала Варэка, точнее, его неловкие, но искренние извинения – и за то, что сам разгуливал голым в присутствии девушки, и за то, что её пытался насильно раздеть.

– Да ладно! – улыбнулась Келли. – Ты же не знал.

–

И всё равно я должен был догадаться! Хотя бы по подарку! Разве мальчики занимаются рукодельем?

Варэку показалось, что Келли будет приятно, если он прямо сейчас набросит на шею её шарф. И вдруг его осенило.

– Подожди, я, конечно, не великий знаток девчачьих занятий… но такую вышивку не сварганишь за один день. То есть… ты мне заранее готовила этот подарок? Загодя мечтала поздравить меня с Днём Рождения?

Келли опустила ресницы. Варэк словно впервые заметил, какие они у неё длинные и пушистые.

– Почему, Келли? Мы же так мало знакомы. И даже не считались друзьями.

Девочка приоткрыла рот, словно собиралась что-то сказать, но потом передумала и стала готовиться ко сну.

Через несколько минут Лилле устал слушать степь и присоединился к спящим. Варэк остался дежурить.

К полуночи, перед тем как разбудить Лилле на его дежурство, он ещё раз взглянул на лежащих рядышком брата и сестру и поразился, как мог их перепутать. Келли, даже с обрезанными волосами, была похожа во сне на спящую принцессу, а Келчи тянул, в лучшем случае, на королевского бастарда от какой-нибудь служанки.

Варэк лёг на плащ, мучимый странной мечтой – чтобы на них кто-нибудь напал, а он отбил нападение на глазах Келли. Но не вчистую, а получив незначительную рану. Лилле тотчас бы кинулся её промывать, но Варэк сумел бы взглядом объяснить, что не стоит проявлять рвение. Со сладкими мыслями о том, как Келли смывает с него кровь и перевязывает ему руку, он и заснул, даже не обратив внимания, каким мрачным заступил Лилле на дежурство.

Молчуну приснился родной крушт, и сейчас, вглядываясь в ночную мглу, он словно пытался увидеть его вдали, лелеял надежду, что Король Небес полетел не к Тростниковому Озеру, а остался бродить по Бархатной Степи. Хотя в душе прекрасно понимал, всю тщетность своих чаяний.

Глава 3

Ты молодец!

– Что ж разлеглись, великие воины? Неужели никто не поможет мне?!

Келли кричала это уже в третий раз. Первый был скорее насмешкой, чем реальной просьбой, потом уже всё стало серьёзно, а сейчас формально она обращалась с мольбой к друзьям, а фактически – к небу: столько отчаяния звучало в её голосе.

Ночные кошмары, которые, как известно, случаются, когда человек случайно оказался в том месте, над которым недавно пролетал Чёрный Крушт, и вдохнул отравленный им воздух, – бывают разные, но апогей один: ты ничего не можешь изменить, тебя словно обломком скалы придавило.

Вот и в этот раз Варэк не смог даже пошевелиться, чтобы помочь девочке, хотя три дня назад ложился спать с мыслью показать

перед ней себя героем. И это была его последняя спокойная ночь.

Дыхание Чёрного Крушта проникает в каждого, кто окажется не в том месте и не в то время, но поражает только человека, ослабленного переживаниями или болезнью. Варэк заскрипел зубами, когда понял, что случилось. И чем только он думал, купаясь в холодной реке – заболел почти так же сильно, как в то злосчастное зимовье. Опять горячий лоб и осипший голос, бессилие и ломота во всём теле. Но только Чёрному Крушту запрещено летать в Сонную Долину, поэтому там больной мальчик спал много, но почти без снов. А в степи каждую ночь попадал в мир копошащихся во тьме тварей и жутких призраков, порой летел в бездонную пропасть, порой оказывался внутри родного крушта, но только чтобы погибнуть в неудачном Круштару.

И как бы ни были ужасны эти сны, иногда Варэку казалось, что лучше они, чем постыдное бодрствование: вынужденная обслуживать сразу троих больных парней, девчонка не выбирала выражений. Слабым утешением служило то, что второму любителю холодных купаний доставалось намного больше.

Лилле ни разу не сказал этого Келли, да и как он мог – с его-то проблемами в общении с противоположным полом, – но проницательная девчонка всё равно вычислила в нём главного ревнителя вековых традиций Миртару.

– Уважаемый Лилле, ваш лоб такой горячий! Ничего, если вам поставит холодный компресс девочка? Её же не должно быть в Миртару!

Или:

– Уважаемый Лилле, вас не слишком унизит факт, что за великого охотника опять настреляет дичи девочка?

А ещё:

– Не переживайте, праведнейший из круштан, я не сделаю вас соучастником кощунства! Я поставлю миску рядом и сделаю вид, что меня нет! Представьте, что целебный настой вы просто нашли в степи, а не приняли от первой в мире девочки Миртару!

Чувствовалось, что это мнимое почтение достаёт Лилле намного больше, чем Варэка самая отборная (разумеется, для девочки) ругань.

– Ну, как можно быть таким дураком? Купаться в холодной воде и надеяться, что пронесёт! Ну да, специально для одного болвана по прозвищу Непоседа законы природы изменятся!

И как только Келчи начинал смеяться над ними, доставалось и ему.

– Лучше уж молчи! Нашёл время стать калекой, когда от тебя и здорового мало проку!

– С чего это от меня здорового мало толка?

– Ну, тогда подстрели ту куропатку. Давай-давай, ты же ногу, а не руку сломал!

Разумеется, Келчи не попал. К счастью, его сестра уже наловчилась искать в траве потерянные стрелы.

Последним унижением мальчишек стал визит Келли к последнему одинокому дереву (два других, совсем молодых, ушли на дрова) в зоне видимости.

– Зачем ты отходила так далеко от лагеря, это опасно! – проявил заботу Варэк и тут же зашёлся кашлем.

– Вернулась за топором? – проявил желчный характер Келчи и тут же зашёлся противным смехом. – Ну да, ножом-то рубить дрова неудобно!