Кочевники времени(Роман в трех частях)
Шрифт:
— Многие за границей настроены к нам положительно. Люди, которые знают, как ужасно страдали мы под властью Керенского. А что ваш спутник?
Пильняк выпрямился.
— Пусть меня доставят туда же, где томятся мои товарищи по плену, — сказал он.
Стальной Царь пожал плечами. Металл его маски блеснул и отразился в его глазах.
— Превосходно. — Он дал знак своим людям. — Сделайте с ним то же, что…
Внезапно вмешался Махно:
— «Сделайте»? Что вы хотите сказать этим, товарищ?
Джугашвили отмахнулся:
— Нам нужно теперь прокормить очень много ртов, товарищ. Если мы оставим этих людей в
— Они пленные, захваченные в честном бою. Отправьте их в Харьков. Я не хотел ничего, кроме их корабля. Пусть уходят!
Пильняк переводил взгляд с одного на другого. Он никогда не думал, что станет яблоком раздора в моральных разногласиях двух бандитов.
— За все решения отвечаю я, — сказал Джугашвили. — И я решил, что…
— Я взял их в плен. — Махно был охвачен ледяной яростью. Он понизил голос, но чем тише он говорил, тем больше властности излучал. — И я никогда не дам согласия убить их!
— Это не убийство. Мы лишь выметаем сор истории.
— Вы намерены убить честных людей.
— Они посягнули на социализм.
— Наша жизнь должна быть примером для остальных! — заявил Махно. — Вот единственно возможный путь.
— Вы идиот! — Джугашвили поднялся и ударил по письменному столу здоровой рукой. — Почему мы должны кормить их? Почему мы должны отсылать их назад? Чтобы они продолжали сражаться против нас?
— Некоторые из них будут сражаться против… Но другие поймут суть нашего дела и расскажут об этом своим товарищам. — Махно скрестил на груди руки. — И так всегда. Проявляя жестокость, мы лишь даем повод для дальнейшей жестокости. Ради Бога, Джугашвили, это же все довольно простые аргументы. Чего вы хотите? Потоков крови? Как вы можете, в таком случае, утверждать, что представляете собой свет и свободу? Вы уже несете ответственность за массовое избиение евреев, за разрушение деревень, за мучения неповинных крестьян. Я согласился предоставить вам мои корабли, поскольку вы заверяли, что подобные инциденты были несчастными случаями и что подобного не повторится. Но вы не прекращали резни. И вот теперь вы хотите мне доказать, что убийства должны продолжаться. Вы лжец, вы тиран и святоша!
Когда Махно замолчал, голос из-под шлема зазвучал громче.
— Я велю расстрелять вас, Махно. Ваши анархистские бредни суть голые измышления высоколобых болванов. Люди жестоки, жадны и беспринципны. Для святости их нужно дорастить. И их нужно наказывать, когда они совершают ошибки. — Он тяжело закашлялся. — Ничего другого русские не понимают. Только кнут и пряник. И казаки ничего другого не поймут.
— Вы не можете говорить за всех казаков, — сказал Махно с легкой усмешкой. — Я больше вам не помощник. Я передам весь наш разговор людям, которых я представляю, и спрошу их, не уйдут ли они со мной.
Он повернулся, чтобы идти.
Внезапно Стальной Царь принял примирительный тон:
— Нелепо, Махно! Мы с вами сражаемся за одно дело. Отправляйте своих пленных в Харьков, куда угодно, если хотите. А вы что думаете, миссис Перссон?
— Я думаю, это показало бы правительству, что казакам не чуждо милосердие, что они вовсе не негодяи и не сброд и что они справедливы. Это было бы доброе дело.
Казалось, она имела на него значительное влияние, потому что он кивнул в знак согласия.
Махно казался не вполне довольным, но он явно думал о безопасности Пильняка и остальных. Он глубоко вздохнул и наклонил голову.
— Я беру на себя ответственность за военнопленных, — сказал он.
Уходя вместе с Махно, Пильняк крикнул через плечо:
— Желаю вам счастья с вашим новым господином, Бастэйбл!
Я знал одно: если я и верен кому-либо, то только миссис Перссон. Я доверял ей.
Когда Махно исчез, Джугашвили начал смеяться.
— Что за нелепый детский театр! Что за спор о жизни нескольких москалей!
Миссис Перссон и я обменялись взглядами. Тем временем Гарри Бирчингтон в точности копировал смех Стального Царя. Ни тот ни другой не имели никакого чувства юмора.
— Верно, что японцы почти разбиты? — спросил я миссис Перссон.
— Разумеется, — ответила она. — Уничтожение их — вопрос нескольких дней. Они уже начали переговоры о перемирии.
— Тогда все эти люди обречены, — сказал я. — Казаки никак не смогут оказать сопротивление всему российскому флоту.
Бирчингтон меня услышал.
— В этом вы заблуждаетесь, старина, — заметил он. — В этом вы очень сильно заблуждаетесь.
Если я не ошибаюсь, миссис Перссон вздохнула.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
ТАЙНОЕ ОРУЖИЕ
Когда позднее предводители казаков возвратились к своим людям, Стальной Царь предложил нам всем подняться на верхний этаж и приступить к ужину. У меня еще не было возможности поговорить с миссис Перссон наедине, поскольку все это время меня осаждал Бирчингтон, желая обрисовать мне картину своего спасения при нападении на Рисири. Его пригласили (как он это сформулировал) в Харьков, поскольку он совершил ошибку, признавшись в том, что он — инженер, а русским были нужны инженеры на харьковской железной дороге. Вскоре после этого мой Нервогрыз уже находился в поезде, на который напали бунтовщики. Повстанцы притащили его к Джугашвили, и революционер заключил его в свои объятия.
— У него настоящий размах, старина. Не то, что у дураков в Лондоне и Шанхае, не хотевших дать мне шанса. Мне только всего и нужно было, что немного доверия и немного финансовой поддержки. Они бы не поверили, какие открытия я здесь сделал. Грандиозные идеи! Значительные идеи! Идеи, старина, которые потрясут мир!
Я заметил, что меня клонит в сон.
— Стальной Царь, дорогуша, дал мне огромные возможности. Я создаю для него вещи, которые окажут решающее воздействие на победу революции. И тогда у нас будет настоящий социализм. Все будет отлично функционировать, как хорошо смазанная машина. Каждый будет чувствовать себя вольготно, как винтик в налаженном механизме. Они увидят, они оценят. И для всего этого ему потребовался всего лишь один Бирчингтон. Я — ключевой фактор, старик. Я войду в историю. Так говорит Джугашвили.
Мы пошли наверх за Стальным Царем. Он взял миссис Перссон под руку и двинулся тяжелым шагом, как будто был пьян.
— Я не знал, что вы друзья, — сказал Джугашвили, повернувшись ко мне. — Надеюсь, вы поможете Бирчингтону в его работе.
— Разумеется, — бросила миссис Перссон. — Не так ли, мистер Бастэйбл?
— Конечно.
Я попытался сделать так, чтобы голос мой звучал воодушевленно, но перспектива провести в обществе Бирчингтона еще хотя бы пять минут сразила меня наповал.