Код императора
Шрифт:
– Нет, не помню, – покачал головой Дэн.
– Дэн, тогда скажи мне, что ты о них помнишь – о папе и маме?
– Почти ничего. – Глаза его наполнились слезами.
– Нет, так не пойдет. Постарайся вспомнить, Дэн, подумай хорошенько, – сказала Эми. – Ты же сам говорил, что ты помнишь их, только не головой, а другими частями тела. Так постарайся же. Что ты помнишь этими другими местами? Давай, у тебя получится.
– Это несерьезно. Просто всякие глупости. – Ему стало тяжело дышать. – Ну, например, горячий шоколад на белом столе, на кухне. И все. И еще песню по вечерам. Ну, запах чистого белья… Большие руки вокруг меня…
– Знаешь, когда тебе было только два года,
– Такие люди, как ваши мама и папа, не способны совершать зло, – тихо сказала Нелли.
– У Ирины тоже, оказывается, была душа, но она была способна на зло, – ответил ей Дэн.
– Ирина слишком поздно поверила в добро. – Эми положила ему руку на плечо. – А мама с папой всю жизнь были добрыми.
– Точно, – ответил он. – Это правильно. Ну что, теперь пойдем?
Они направились к машине, и Дэн по дороге распечатал конверт и достал письмо Черчилля.
Эми с Нелли шли позади, держась за руки. Эми изо всех сил молилась, чтобы Дэн больше не думал об этом. Она и сама хотела поскорее обо всем позабыть.
Дэн положил письмо на заднее сиденье.
– Прочитай это, – мрачно сказал он.
Из личного архива
Уинстона Леонарда Спенсера-Черчилля
11 Мая 1900 года
Дорогая М.К.,
Поскольку Ваш покорный слуга, в силу своей преданности нашей великой Британии и своей давней страсти к приключениям, оказался-таки в самой горячей точке этой англо-бурской войны, то спешу выразить Вам свою признательность за то, что Вы настояли на том, чтобы я, несмотря на все трудности походной жизни, не откладывал свои обязанности военного корреспондента. Так вот, настоящим письмом я начинаю репортаж с места событий.
Итак, как Вы верно изволили заметить, мое громкое поражение на последних выборах есть не позор, а не что иное, как шрам, которым мог бы гордится каждый солдат. И конечно же оно призвано только закалить меня и сделать еще сильнее. Чего бы я желал и нашей доблестной армии, обескураженной последними неудачами в столкновениях с ее вооруженным до зубов противником. Ей стоит научиться достойно переносить поражения и окрепнуть духом. Да, мне удалось бежать из военного лагеря, устроенного в Преторианской Государственной Образцовой Школе, куда меня (к счастью) перевели с Г. Холма. Нет слов, чтобы описать ту гнилую дыру в Йоханнесбурге. Пребывание в ней несравнимо даже с той зловонной земляной норой в шахтах Уитбанка, где я вынужден был затаиться после моего побега (и где я на самом деле открыл для себя понимание, которое теперь привожу на этих страницах).
За сим, остаюсь преданный Вам
От всей души моей,
Уинни
Непрерывная линия
укажет тебе на то,
что ты сейчас желаешь,
если ты пойдешь все время вниз,
буквально со ступеньки на ступеньку.
– Ясно,
– Г. Холм… – сказала Эми, пролистывая биографию Черчилля. – Это, скорее всего, Госпитальный Холм. Так раньше назывался Холм Конституции.
– Точно. И Черчилль ненавидел его, – в недоумении пожала плечами Нелли. – Так что тут нового?
– Здесь написано, что Черчилль был переведен оттуда в Штатсмодел, или Государственную Образцовую Школу в Претории, в которой буры устроили лагерь для военнопленных.
– И где он, очевидно, и написал это послание, – продолжал Дэн. – И оно оставалось там до тех пор, пока Грейс не нашла его и не передала на Холм Конституции.
– Ладно, – сказала Эми. – Поехали дальше. В этой школе в Претории помещались военнопленные. Черчилль перелез через трехметровую стену и бежал в шахтерский город Уитбанк. Он скрывался там все время, пока ему не удалось спрятаться в кузове груженого грузовика. Все это совпадает с текстом письма!
– А что это тут в самом конце написано? – наклонился к ней Дэн. – «Непрерывная линия укажет тебе на то, что…»?
– Непрерывная линия – это может быть вечность, – ответила Эми, просматривая оглавление.
– Или круг, – предположил Дэн. – Или четырехугольник, или трапеция, или любая замкнутая линия!
– А кто такой М.К.? – Эми вернулась к началу письма.
– К. – это Кэхилл! – воскликнул Дэн. – Может быть, он писал это письмо какой-нибудь нашей прабабушке? Как ее звали, не знаешь?
– Нет, – ответила Эми. – Ладно, давай еще раз все обдумаем. Этот человек в аэропорту дает нам след, который приводит сюда. Он явно как-то связан со всей этой историей. Здесь мы получаем секретный документ, который оставила для нас Грейс. Документ, выкраденный в Претории и написанный рукой Кэхилла. Холты что-то знают о том, что где-то в ЮАР должен быть спрятан ключ Томасов…
– Точно! – перебил ее Дэн. – И Черчилль знал, что это за ключ! Вот что говорит нам Грейс. Но может быть, Черчилль унес эту тайну в могилу. Смотри, что старикан Уинни написал в конце письма.
– «Шахты Уитбанка», – прочитала она, – «…где я открыл для себя понимание…» Смотри, здесь один Кэхилл пишет другому Кэхиллу о понимании чего-то! Это похоже на ключ!
Эми стало нехорошо. У нее снова появилось ощущение того, что Грейс разговаривает с ними из могилы. Знала ли она, что это за ключ?
Нелли села за руль и настроила навигатор.
– Карлос, дружище, отвези-ка ты нас в Уитбанк!
* * *
Дорога в Уитбанк заняла больше времени, чем они предполагали. Дело в том, что Карлос был совершенно сбит с толку, так как города Уитбанк давно не существовало на карте ЮАР. Уже несколько лет, как он был переименован в город Эмалалени. И никто Карлоса не предупредил. Никто не предупредил его и о том, что ему уже давно следовало стать кондиционером, а вот этого Дэн никак не мог ему простить.
После нескольких попыток провести переговоры на местных бензоколонках все наконец прояснилось, Карлос был помилован, и вскоре они подъехали к заброшенной шахте, которая спасла жизнь Черчиллю.
Эми не выпускала из рук книги и всю дорогу читала. Непрерывно.
– «…город шахтеров, в котором жили и работали британцы, приютившие Черчилля после его побега из Государственной Образцовой Школы…»
– Он тогда еще не стал таким… ну, ты знаешь, что я хочу сказать… таким знаменитым и толстым, – сказал Дэн.