Код Майя: 2012
Шрифт:
Вам, как и прежде, не нужно ничего знать. Пройдет много лет, прежде чем камень нужно будет туда доставить, чтобы сформировать сердце зверя, который восстанет из земли. Так мы поступали еще до рождения Христа, мы, кто ходит по тайным тропам, сохраняя знание до тех пор, пока людское зло не вынудит защищать землю. Ваша задача состоит в том, чтобы спрятать череп настолько надежно, чтобы всякий, кто захочет его уничтожить, отчаялся его отыскать, однако вам следует оставить подсказки, которые позволят нужным людям найти его и доставить сюда.
Глаза у Эдуарда Уэйнрайта были такими же серо-стальными, как и у его дочери. Он использовал их, как фехтовальщик свою шпагу, чтобы удерживать Оуэна.
— Вы знаете, что живой камень следует положить на каком-то расстоянии отсюда?
— В том месте, где белая вода. Моя бабушка описала его мне, а мудрый француз говорил о нем очень давно, в лето моей юности, чтобы я мог понять, почему она так поступила.
— Оно недалеко отсюда? Вы можете отправиться туда прямо сейчас?
— Если потребуется, хотя путь туда будет нелегким, если нам придется путешествовать тайно. Нам нужно в Йоркшир, туда, где я вырос, а это десять дней пути.
— Тогда мы оба можем выполнить наше предназначение. Я вновь спрячу карту, которую хранит моя семья, а вы должны отправиться в Йорк, чтобы завершить ваше последнее дело с камнем. Марта! Положи свитки в тайник.
Дочь Уэйнрайта выполнил а его просьбу, закрыла тайник и позволила огню запылать с новой силой. Жар был уже не таким сильным, как прежде, но на кухне вновь стало тепло.
— Благодарю вас.
Эдуард Уэйнрайт с трудом поднялся на ноги.
Без всяких сожалений он протянул камень Оуэну, а потом низко поклонился ему и Фернандесу де Агилару.
— Господа, я испытал огромную радость, увидев камень и вас в последние дни моей жизни, и моя благодарность безмерна. Мне бы следовало немедленно отослать вас для выполнения вашей последней задачи, но сегодня совсем неподходящая ночь для путешествия, и я уверен, что вы вполне можете отправиться в путь утром. А мы постараемся нагреть вам постели и приготовить ужин на четверых, если вам еще не надоел вкус жареного гуся.
ГЛАВА 29
Ферма в Нижнем Хейуорте, Оксфордшир, Англия
31 декабря 1588 года
Неподалеку церковный колокол пробил полночь.
Седрик Оуэн лежал в постели и смотрел в потолок. Простыни были холодными и влажными и такими накрахмаленными, что он не мог в них завернуться. В комнате пахло запустением, на потолочных балках виднелась паутина. Из матраса торчал конский волос и больно колол спину. Тем не менее такая постель казалась ему роскошью после ночей, проведенных под открытым небом. Он отодвинул ноги от нагретого кирпича, завернутого в его собственные шерстяные носки и уже потерявшего почти все тепло, и прислушался к медленным биениям сердца нового дома и к дыханию человека, лежавшего на соседней кровати.
Он знал все особенности этого дыхания не хуже, чем своего собственного; за последние тридцать лет они множество раз спали рядом, хотя и не в одной постели.
— Фернандес, если ты все равно не можешь спать, почему бы тебе не пойти к ней? — спросил Оуэн в темноту. — Наверняка она не спит.
В наступившем молчании ритм дыхания де Агилара сменился дважды. Наконец он сказал:
— Она леди. Я не стану пятнать ее доброе имя.
— А если завтра явятся люди Уолсингема и нас убьют? Почему бы тебе не предоставить ей решать, что делать со своим добрым именем? Вы можете пожениться в самое ближайшее время, если оба этого захотите.
— А если она не захочет?
— Тогда ты получишь ответ. Иди к ней. Тебе нечего терять.
В темноте заскрипела кровать. Оуэн услышал шорох накрахмаленных простыней. Де Агилар отбросил одеяло в сторону и начал одеваться, но вдруг застыл в сомнении.
— Тебе не нужно надевать камзол. Если она не любит тебя в темно-желтом бархате, то и синий не поможет. А если ее чувства схожи с твоими, то одежда тебе не потребуется.
— Я хотел надеть что-нибудь почище, но ты прав, нет нужды никого обманывать. — Для человека, никогда не терявшего уверенности, его голос звучал непривычно. — Если она меня не хочет, мы сможем отправиться в путь еще до наступления рассвета.
— В таком случае нам не придется больше есть гуся. Иди и не думай возвращаться до первого крика петуха.
Бесшумно шагая, де Агилар ушел. Оуэн лежал без сна в темноте, прислушиваясь к приглушенным голосам, потом понял, что разжигают камин. Он уловил запах дыма и аромат корицы, которую добавляют в подогретое вино, и начал понемногу засыпать, ему совсем не хотелось помешать другу, которого он так любил.
Через некоторое время он проснулся от яростного лая собак — звуков, способных разбудить луну и заставить ее покинуть небесный свод. Вместе с собаками пел живой камень, то была песнь тревоги, пробившая тучи его снов, вспыхнули желтые зигзаги молний — такого предупреждения камень не давал ему за все тридцать лет, которые они провели вместе.
Оуэн резко сел в постели, одной рукой нашаривая кинжал, а другой пытаясь найти де Агилара, и только после того, как ему не удалось нащупать ни оружия, ни плеча друга, он вспомнил, где находится и зачем.
Он скатился с постели, и перед его мысленным взором пронеслись события вчерашнего вечера. Лишь в самый последний момент он сообразил, где сможет найти де Агилара и в каком расположении духа.
Барнабас Тайт дал ему меч. Оуэн прицепил его к поясу для устрашения и побежал по коридору к комнате, где спала хозяйская дочь.
— Фернандес! Фернандес, где ты? На нас напали!
Они встретились возле камина, где еще тлели угольки. Фернандес успел проснуться, и в его глазах горела обретенная любовь.
— Уолсингем? — спросил он.
— Думаю, да. Живой камень предупредил меня, а еще собаки.
— Кто еще способен выйти из дома в темные предутренние часы последнего дня года? — Де Агилар оглядел комнату. — Дом хорошо построен. Мы можем подпереть двери и закрыть ставни, но долгой осады нам не выдержать. Будет лучше, если мы с тобой выйдем наружу и встретим врага на открытом месте, чтобы наш хозяин и его дочь не пострадали…